- Верю, - согласно кивнул тот и тихо добавил: - Но, если придётся выбирать, на чьей я стороне, то я с Гринором.

- А как же честь, достоинство, верность, в конце концов! – возмутился маг, который, в принципе, не ожидал от валинкарцев чего-то хорошего, но столь прямое заявление всё же показалось ему перебором.

Лекарь посмотрел на мага взглядом, в котором виднелось неприкрытое сожаление, граничащее с жалостью:

- Лайгон, эти понятия есть в твоих книгах, но там они немного искажены…

- Это у вас они искажены! – отчеканил маг.

- Не суть, - вздохнул Илрух. - Для нас честь и верность служить правителю, а не разбираться, как он им стал. Феронд отлично знает это… должен знать…

Он действительно знал. И, хуже всего, понимал, что наверняка Мэггон бы лично осудил его за желание уничтожить нового правителя. Это было против правил, против законов и против традиций. Но Феронд чувствовал, что это правильно. Его гнев, злость и переполняющая душу ненависть – это правильно. Отомстить – вот то единственное, чего он жаждал в этот момент. Желание отыскать сестру, мать и возлюбленную отошло на второй план. Он хотел мести.

Лайгон видел это. Он чувствовал то же самое, только разум его оставался трезв, и не позволял надеяться на то, что они победят в этой борьбе за справедливость.

- Илрух прав, - тихо признал маг, отводя взгляд от брата, словно предавал его. – Вдвоём против всех жителей Валинкара мы ничего не сможем сделать. Гринор – правитель…

- Значит, я вызову его на смертельный поединок! – нашёл единственный выход Феронд.

Лайгон посмотрел на него с жалостью. Недели в камере не научили его брата трезво оценивать свои силы и честно признаваться себе, когда противник действительно сильнее. Он остался таким же: уверенным в себе, излишне мнящим себя непобедимым и сильным и совершенно не желающим размышлять о последствиях своих горячечных поступков.

- Ты проиграешь! – заявил ему Лайгон, не стараясь вселять ложные надежды. - Три недели нас кормили лишь для поддержания жизни, и ты думаешь, за неполную неделю твои силы восстановлены?

- Я в порядке! – огрызнулся Феронд, которому хотелось поскорее добраться до врага и покончить с ним, а не тратить время на возвращение себе сил.

- Феронд, ты не тренировался месяц! – напомнил маг, взывая к элементарной логике. - Раньше ты делал это каждый день, и был непобедим, но сейчас…

- Думаешь, Гринор часто тренировался? – перебил его вопросом брат. - Он у власти уже не первый год, и никто не рискует сразиться с ним! Он наверняка не участвует в состязаниях – правители слишком величественны для этого. Думаешь, он сильнее меня?

Лайгон вздохнул. Устало, безнадёжно. Попытался воззвать хотя бы к инстинкту самосохранения, раз логика сейчас была недоступна горящему ненавистью Феронду:

- Ты хоть понимаешь, что либо ты его, либо он тебя? Вдвоём живыми вы не останетесь? Таков закон!

- Кажется, ты не признаёшь законов, Лайгон! – усмехнулся Феронд с самонадеянным видом, направляясь в сторону дворца. - Если он убьёт меня – убей его. Он будет слаб, и у тебя появится шанс…

Маг не ответил, молча последовав за братом. Он знал, что это закончится плохо. Гринор уничтожит их. Лайгон обернулся, глянув на Илруха, который стоял и смотрел им вслед. «Запоминай нас, - мысленно посоветовал ему маг. – Больше ты нас живыми не увидишь». Он подарил печальную улыбку лекарю, и дальше шёл, не оборачиваясь. Стоило насладиться этим миром, который он видел, возможно, последний раз в жизни.

31. Глава 31

Дворец, к которому пришлось добираться почти двое суток, был почти таким же, как двенадцать лет назад. Мужчины задержались в пролеске, наблюдая издалека за привычной жизнью своего народа. Всё шло своим чередом. Не было ничего такого, что заставило бы думать, что отныне это враждебная территория. А если не враждебная, то скоро станет ей. Стоит только заявиться к Гринору и бросить ему вызов. С того момента все будут смотреть на них, как на предателей. Самое забавное, что эти взгляды тут же изменятся, стоит лишь убить правителя и занять его место. В голове Феронда это не укладывалось. Это ломало его мировоззрение, полностью сметая все те принципы, по которым он жил. Больше его народ не мог быть его народом, его Валинкар не мог быть его домом. Он не представлял, что будет делать, когда убьёт Гринора и станет правителем. Ему не нужен был этот проклятый трон, не нужно было уважение этих валинкарцев, которые так легко меняли свои убеждения. Сейчас им двигала слепая жажда мести, и он просто хотел, чтобы Гринор перестал существовать. Остальное не имело значения. Если бы он не мог бросить вызов – то напал бы при удобном случае. Вот только тлела ещё в его бешено колотящемся сердце надежда, что валинкарцы не такие, как говорит Илрух. Что они увидят возвратившихся сыновей Мэггона, и проявят уважение к ним и доверие к их словам.