- Мы не хотели пугать… - виновато сказал Феронд, полагая, что они изрядно напугали несчастного своим внезапным появлением и немотивированной погоней.

Незнакомец вздрогнул от голоса мужчины, и Феронд решил больше ничего не говорить. Беглец тем временем скинул с головы плащ, и оба валинкарца узнали в нём целителя Илруха.

- Феронд? Лайгон? – лекарь переводил ошалелый взгляд с одного валинкарца на другого. – Но ведь вы… - он замялся, не зная, как потактичнее сказать, что они мертвы уж не один год.

- Что - «мы»? – поинтересовался маг, тревожно глядя на Илруха.

- Вы умерли, - честно ответил лекарь, нервно сглотнув, и уточнил: - Двенадцать лет назад… Погибли…

- Как именно мы погибли? – поинтересовался Феронд.

- Никто толком не знает. Правитель видел ваши последние шаги. Он пытался спасти вас от чудища, которое манило вас в ловушку у озера, но не успел. Он и сам пострадал, я долго лечил его… Но его-то вылечил, а вас так и не нашли… как и чудовище.

- Что за бред? – прямо спросил маг. – С чего бы Мэггону придумывать нам трагическую смерть?

- Мэггону? Нет, ваш отец верил, что вы возвратитесь, и постепенно он стал одержим идеей найти вас. Он столько сил тратил на это, что Гринор… - валинкарцы напряглись при упоминании имени своего врага. – Он решил взять управление Валинкаром на себя…

- Власть – это не игрушки! – заметил Феронд гневно. - Как можно взять управление на себя?

- Очень просто, - вздохнул лекарь, во все глаза разглядывая сыновей Мэггона, словно они были чудом. - Достаточно было победить в личном поединке, чтобы занять трон. Ваш отец… он был слабее, и…

- Гринор убил Мэггона? – грозно спросил Феронд.

Лайгон видел, что тот в гневе. Давно его брат не приходил в такую ярость. Пожалуй, с первого дня их заточения он не видел этого опасного, не предвещающего ничего хорошего, блеска в карих глазах.

- Да… - промямлил лекарь и осторожно добавил: - Но «убил» - не совсем верное слово…

- Это самое верное слово! – прошипел Феронд, хватая ни в чём не повинного лекаря за лацканы камзола.

Илрух постарался втянуть голову в плечи. Вид разгневанного Феронда, некогда самого сильного валинкарца, пугал его. Маг смотрел в землю прямо перед собой, пытаясь собрать мысли, которые разлетелись на осколки от страшной новости.

- Он убийца и предатель, ясно тебе? – лекаря резко встряхнули и отшвырнули в сторону, отчего тот повалился на землю.

Оставшись сидеть на траве, он опасливо глядел на валинкарцев. Злые, угрюмые, бледные, словно тени, они действительно внушали бы ужас, если бы не заметная худоба. И без того стройный маг теперь имел совсем уж острые черты лица, и глаза его стали казаться большими и устрашающими. Вечно прибывающему в отличной форме Феронду три недели жизни впроголодь тоже не пошли на пользу: казалось, он стал уже в плечах, осунулся и заметно похудел. Откуда они такие взялись после дюжины лет отсутствия, Илрух и предположить не мог. Спрашивать, естественно, не решился.

- Мы должны отомстить ему! – крикнул Феронд магу, словно тот был далеко от него и не мог услышать, если бы брат сказал спокойно.

Но даже этот выкрик донёсся до мага словно издалека, поскольку мысли мужчины были далеко. Они с Ферондом опоздали. Их не было слишком долго. Валинкар изменился. Их мир, их дом больше не принадлежал им, и они не чувствовали себя его частью. Гринор убил Мэггона в каком-то поединке. Сумел, стало быть, убедить всех в том, что кровь валинкарцев не священна, а потом напомнил о древнем обычае со смертельным боем один на один.  Лайгон почувствовал то странное чувство, которое испугало его, когда он погрузился в горячую воду купели у Аринго. Он был готов убивать и мстить. Он хотел крови и жаждал вендетты. Если бы у него только было больше магических сил. Маг посмотрел на Илруха и припомнил давний разговор с ним. Что же должно произойти, чтобы силы раскрылись, если даже весть о вероломном убийстве отца не помогает почувствовать в себе мощь магической энергии? Что могло бы потрясти сильнее этого? Или не потрясти, а обрадовать? Хотя сейчас, стоя на ватных ногах и глядя на растерянно сидящего на земле лекаря, маг не мог допустить мысли, что когда-нибудь ещё сможет радоваться и искренне улыбаться.