В наше время благодаря возрождению австрийской школы и тому, что коллеги-экономисты стали гораздо лучше понимать ее, чем раньше, этот упрек звучит все реже. Тем не менее в прошлом многие экономисты-неоклассики, поддавшись соблазну, ставили на австрийской школе клеймо «догматизма», не удосужившись разобраться в ее идеях или ответить на критику с ее стороны^>66.

Особенно критически к склонности неоклассиков с порога отбрасывать австрийскую методологию относится Брюс Колдуэлл. Он, в свою очередь, называет догматической и антинаучной эту установку неоклассиков и приходит к выводу, что она не имеет под собой никакого научного обоснования. Вот что он пишет о позиции Самуэльсона: «Что же стоит за этой, можно сказать, антинаучной реакцией на праксиологию? Разумеется, всегда есть практическое объяснение: если праксиология станет мейнстримом экономической науки, человеческий капитал большинства экономистов значительно снизится (или устареет). Но главная причина, по которой экономисты отвергают методологию Мизеса, не столь утилитарна. Дело в том, что интерес праксиологов к „фундаментальным основам^ экономической теории должен казаться добросовестным ученикам Фридмена, усвоившим его методологию и, следовательно, искренне считающим, что допущения не имеют значения, а главное – это предсказания, праздным, если не извращенным… Но вне зависимости от истоков этой реакции, она является догматической и по сути антинаучной»^>67.

Экономисты-неоклассики обычно выражают то, что они считают точкой зрения экономической науки, куда более высокомерно и догматично, чем австрийцы. Они руководствуются исключительно принципами равновесия, максимизации и неизменности предпочтений. Они претендуют на монопольное право представлять «точку зрения экономической науки» и умалчивают о существовании конкурирующих теорий, в том числе австрийской, значительно более глубокой и гораздо в большей степени соответствующей реальности. Мы питаем надежду на то, что к вящему благу нашей науки этот скрытый догматизм постепенно сойдет на нет^>68.

К счастью, некоторые неоклассики в последнее время начали признавать узость и ограниченность того, что они традиционно считали «точкой зрения экономической науки». Так, Стиглиц признал, что к «недостаткам неоклассической экономической теории относится не только ее неспособность учитывать общие следствия из экономической организации и природы общества и человека, но и то, что она ограничивает свой интерес к человеку чересчур узким подмножеством, а именно эгоистичным и рациональным поведением»^>69.

К сожалению, такая открытость пока не стала достоянием большинства экономистов. Своими попытками использовать характерное для них узкое представление о рациональности во все новых и новых областях, таких как семья, уголовная преступность и экономический анализ права, неоклассики вполне обоснованно заслужили обвинение в «научном империализме». По этому поводу Израэл Кирцнер недавно сказал: «Современные экономисты играют с огнем, позволяя рациональности в максимально узком понимании определять социальную политику. Неудивительно, что это вызывает резкую критику»^>70.

Сказанное выше не означает, что все или большинство теоретических идей экономистов-неоклассиков следует отвергнуть. На наш взгляд, неоклассическую концепцию нужно заново подвергнуть анализу и, если понадобится, переработать, используя австрийских подход. В результате важные и верные идеи теоретиков неоклассической школы получат дополнительное подкрепление, а скрытые ошибки, которые невозможно было увидеть в неоклассических «теоретических очках», выйдут на поверхность.