Это самый распространенный упрек. Несмотря на то что австрийцы отводят истории очень важную роль, они полагают, что область их научной активности – теория, которую необходимо знать до того, как она будет применена к реальности или проиллюстрирована историческими фактами, – это нечто принципиально иное. По мнению австрийцев, мы имеем дело с избытком исторических исследований и недостатком теоретических работ, которые позволили бы нам понять и интерпретировать то, что происходит в реальности. Хотя на первый взгляд кажется, что методологические допущения неоклассической школы (равновесие, максимизация и неизменность предпочтений) облегчают эмпирические исследования и «верификацию» конкретных теорий, на самом деле они зачастую маскируют истинные теоретические взаимосвязи и могут привести к серьезным теоретическим ошибкам и неверной интерпретации реальных исторических обстоятельств.

Мы уже видели, что теоретики австрийской школы очень осторожно подходят к возможности научных предсказаний в сфере экономических и общественных событий. Их гораздо больше интересует построение системы и создание арсенала теоретических понятий и законов, которые, объясняя реальность, обеспечивали бы действующим людям (предпринимателям) более высокие шансы на принятие удачных решений. Австрийские «предсказания» действительно всегда носят качественный и теоретический характер. Тем не менее поскольку допущения австрийцев более реалистичны, чем у неоклассиков (австрийцы занимаются анализом динамических процессов, питаемых творческой энергией предпринимательства), то их теории и выводы позволяют существенно точнее предсказывать действия людей, чем прогнозы неоклассической школы^>65.

Эмпирицисты, бросающие австрийцам этот упрек, подобны апостолу Фоме, более известному как Фома Неверующий («если я не вижу этого, то я не верю в это»). Они полагают, что лишь при помощи эмпирической реальности можно определить, какие теории верны, а какие нет. Как мы уже видели, они не учитывают того, что применительно к экономической теории эмпирическое «подтверждение» никогда не может быть окончательным, потому что мы имеем дело со сложными историческими явлениями. Они не могут стать предметом лабораторных экспериментов, в рамках которых интересующие нас элементы изолируются, а все аспекты, которые могут оказывать на них влияние, остаются постоянными. Иными словами, экономические законы всегда представляют собой законы ceteris paribus (при прочих равных), но в реальности это условие никогда не соблюдается. По мнению австрийцев, правильность экономической теории можно подтвердить путем последовательного исключения из дедуктивной цепочки рассуждений, с помощью которой она выведена, дефектных логических звеньев, при условии, что, используя теорию для анализа реальности, мы будем тщательнейшим образом выяснять, имеют ли место в данных исторических обстоятельствах те допущения, из которых она исходит. С учетом общей для всех людей логической структуры разума этой постоянной аналитической работы более чем достаточно для достижения согласия между разными исследователями. На самом деле достичь согласия по отношению к эмпирическим явлениям обычно гораздо сложнее, поскольку эти явления имеют чрезвычайно сложную природу и в силу этого всегда допускают самые различные толкования.