— Меня ждёте, нянечка? — звучит хриплое и циничное над ухом.

 Дергаюсь, испугавшись. Я о нём думаю, и тут он появляется, как чëртик из коробочки. Даже не заметила, что всё ещё стою на крыльце ресторана.

— Извините, нянечка, подвезти не смогу. Срочно нужно ехать. — Застëгивает пуговицу на пиджаке, спускаясь по ступеням.

— Упаси господь, ехать в машине, где вы успели надышать до этого. Уж лучше пешком.

Смерив меня тяжелым взглядом, Адону отворачивается. Вот что я за человек такой? Несу всякую ерунду. Железный, возможно, подвёз бы меня, если бы  не дела, а я ему порцию гадостей. Опять перегнула. Всё-таки не зря меня мужики бросают, сама понимаю, что особа крайне невыносимая.

 —  И куда это вы на ночь глядя? — пытаюсь хоть как-то сгладить предыдущее высказывание.

— Я начинаю думать, что у вас психическое заболевание, нянечка.

Хохотнув, парирую его колкость:

—Куплетист вы наш, Валерий Германович. Не могу отсмеяться. Вам бы в эстрадники и свой моноспектакль, глядишь, заработали бы больше денег, чем на интернет-махинациях, плюс ваша внешность.

В этот момент у него звонит телефон, Адону хлопает себя по карманам, параллельно продолжая со мной беседу и глядя с легкой брезгливостью, как ученый на смертельный вирус через глазок микроскопа.

— А что с моей внешностью не так? — Медлит, не принимая вызов, и его раздражающая мелодия разрывает мне перепонки.

Пожимаю плечами.

Адону косится на меня с недоверием, но трубку берёт.

— Да, Антонина, я уже еду. Успокойся, пожалуйста, — говорит он в телефон и тут же отключает вызов.

— Да вы ещё и каблук, — потешаюсь я, спускаясь по ступенькам.

— Нянечка, вы понимаете, что с мужчиной нельзя так разговаривать?

Адону шагает ко мне. Его крупный кадык грозно дергается и Валерий оказывается неожиданно близко. Сейчас я могу рассмотреть его лицо и почувствовать запах. Приятный, кстати. Густой, с нотками чего-то очень мужского. Если я поддамся чуть вперёд, то уткнусь носом в его тёмную бороду.

— Меня убивать нельзя. — Опасливо отстраняюсь. — Помните, я, возможно, мать вашей дочери.

— Вы же утверждаете, что она не моя дочь. — Достает он ключи от авто.

— Да, ну а вдруг?

Я остаюсь на крыльце, а он, прежде чем уехать, делает ещё один звонок.

— Пётр, с Тоней беда приключилась. Она мне только что позвонила. Не смогу к вам приехать, в больницу еду, позже сообщу. Спасибо.

Он садится за руль, а мне становится стыдно. Адону заботится о своей женщине, а я его каблуком. Потираю вмиг озябшие плечи. Дура я, конечно, потому и одинокая.

3. Глава 3

Неделю спустя я нервно смотрю на часы, стараясь не психовать и не повышать голос на дочь. Стучу ногой по полу, истерично гипнотизируя стрелку на циферблате. Каролинка ест свою овсяную кашу очень медленно. Зачерпывает чайной ложечкой липкую жижу и неспешно пережëвывает, как будто гоняет по проселочной дороге на жигулях дедовской модели. Если мы опоздаем на автобус, то я не успею к Гошиному пробуждению, и Луизе придется умывать ребенка самой. А она это очень не любит. Почти так же, как надевать сыну шапку на прогулку или стричь орущему Гоше ногти.

— Каролинка, счастье моё, поторапливайся, пожалуйста, а то мама не успеет на работу. И ещё. — Начинаю кормить её сама, проталкивая ложку между губами малышки. — Юлия Вячеславовна просила меня вечером подойти в группу для важного разговора. Что ты опять натворила, радость моя? 

Дочка расплывается в широкой, полубеззубой улыбке, устремив на меня дерзкий взгляд.

— Один беспесипивный кавалел вызвал во мне лаздажение, и я отлезала ему волосы.