Если поначалу я думала, что церемония невыносимо занудная и скучная, то сейчас я признаю свою ошибку. Оказывается на празднике столько возможностей развлечься…

За столы рассаживались также группами. Мы с мамой заняли самый отдалённый столик у самого края лужайки.

– Лёси…

– Ах, мама, – перебила я шёпотом, – мне так жаль. Я хотела как лучше. Почему же мейстар на нас рассердилась?

Да-да, Индюшка, ты обидела ребёнка.

– Твоя дочь не знает, что когда говорят старшие, ей следует молчать? – влезла давешняя старуха, разместившаяся за соседним столиком.

– Лёся слишком расстроилась, что наш подарок не понравился мейстар, – ответила мама.

Нет бы в дальние дали послать, а не оправдываться. Видимо, характеры у двойников совпадают. Что здесь, что дома мама совершенно не умеет за себя постоять. Я скрипнула зубами, но решила пока не вмешиваться. Рано мне выходить из образа сладкой девочки. К тому же нас удачно прервали. Служанки добрались до наших столов, и я переключилась на поставленный перед нами поднос.

В супнице под крышкой нас ждал разваренный до состояния жижи рис. Выглядела мутная вода с белёсой взвесью совершенно неаппетитно, но мама удивления не показала. Я покосилась на старуху. Её прислужница уже перелила порцию варева в пиалу. Похоже, «суп» у всех одинаковый, разве что у элиты отличается, но до элиты нам далеко.

– Лёси?

– Да, мама?

Я взяла половник и разлила рис по пиалам.

– О чём ты задумалась?

– О доброте и щедрости мейстар, мама. Мы должны быть благодарны и отплатить мейстар за всё, что она для нас сделала и сделает.

Я не сомневалась, что озвученная угроза дойдёт до ушей Индюшки, но не боялась. До завтра меня не тронут, а завтра… Кажется, у меня уже есть план.

На вкус рис был никаким: пресный, без грамма соли, зато голод, как известно, лучшая приправ. Свою порцию я съела с искренним удовольствием, ещё и добавку налила.

Вторым блюдом шли пирожки, приготовленные на пару и от того внешне очень похожие на гигантские пельмени. Я взяла свой, опережая маму, надломила, хотя так никто не делал, обнюхала и совершенно не удивилась, обнаружив тухлятину.

Тю!

– В семье так плохи дела? – я не повышала голос, но спросила достаточно громко, чтобы меня услышали.

Мама испуганно охнула, но я отступать не собиралась. Да и чего она так боится? В этой семейке мы первые с конца, нам некуда падать. Зато у нас есть очередная возможность развлечься.

– Если даже на праздник попадают пропавшие продукты… Ведь не может быть, что повар мейстар ошибся?

От моей выходки мама спала с лица, стиснула ложку до белизны костяшек пальцев. Слов у неё не было, она буквально захлебнулась воздухом. Зато слова, и много, нашлись у старухи:

– Что ты несёшь, невоспитанная грубиянка? На празднике не может быть пропавших продуктов!

– Простите, я обращалась к маме. Я не думала, что вы влезете в наш разговор.

И кто из нас теперь неотёсанная хамка?

Старуха несколько секунд осмысляла услышанное.

– Ты!

Она вздохнула побольше воздуха, готовясь разразиться уничижительной тирадой, но я заговорила на долю мига раньше.

– Простите ещё раз. Я, кажется, действительно веду себя неподобающе, – я встала и обращалась уже не к старухе, а к зрителям. – Я должна признаться. Всю ночь мне снились кошмары. Я видела один и тот же сон, как на наш дом надвигается стена огня, от которой невозможно ни убежать, ни скрыться. Я сама не своя теперь.

Подействовало. Враждебность сменилась беспокойством. Не за меня, нет. Эти люди верили в Огонь. Не знаю, все ли и искренне ли, но в любом случае страшный сон в Страшную ночь – это не то, от чего они могли отмахнуться.