– Что? – её вопрос прозвучал чуть растерянно, словно она до конца не верила, что я посмела подать голос, и думала, что ослышалась.

Ха!

Я быстро поклонилась, чтобы развеять сомнения, и, выпрямившись, начала свою партию:

– Я очень сожалею, что мейстар не нравится наш с мамой подарок. Это моя вина. Я подумала, что жемчуг вас порадует, но я вижу, что он вас расстроил. Мама, скорее, забери: мы не можем огорчать мейстар, особенно в истинно семейный праздник.

Мейстар сходу не нашлась, что ответить. Зрители за моей спиной тихо ахнули. Мама взрогнула.

Мейстар отложила нить обратно в ларчик.

– Дитя, что ты такое говоришь? Я приму любой подарок, сделанный от чистого сердца.

Копейка рубль бережёт, полностью согласна.

Я торопливо сложила ладони в молитвенном жесте. Широкие рукава лишь на миг скрыли от посторонних взглядов пальцы, но мне этой секунды хватило, чтобы с силой ущипнуть себя за запястье. Из глаз брызнули слёзы. Я всхлипнула:

– Мейстар, умоляю! Я никогда не прощу себе, что вынудила вас утруждаться! Вы и без того к нам слишком добры, – я ещё раз всхлипнула, чтобы никто не сомневался, что я плачу. – Мы надеялись вас порадовать. Вещи это ничто, тлен, всего лишь символ наших добрых намерений. Но символ оказался плохим. Прости-и-ите.

– Юли, твоя дочь совершенно не знает, как себя вести в обществе.

Переиграла? Просчиталась?

Если нас выгонят, то у нас будет жемчуг на продажу…

– Мейстар, простите… Лёси ещё не поняла правил большой семьи.

– О каком непонимании можно говорить? Она уже взрослая, до совершеннолетия остались считанные месяцы. Я разочарована, и подарок от вас двоих становится действительно неуместным.

Старший мужчина молча вернул ларец маме, своего я добилась, но раздражение никуда не ушло. С какой стати эта Сиятельная Индюшка, пожалуй, так и буду её мысленно звать, выговаривает моей маме? И что плохого я сделала? Всего-то за неудачный подарок извинилась…

– Простите, – пролепетала мама.

Мейстар нетерпеливо взмахнула:

– Достаточно. В конце концов, сегодня праздник. Семейный праздник. Я дозволяю вам остаться.

Что?

– Благодарю за вашу милость, мейстар.

Я, повторяя за мамой, в очередной раз поклонилась.

– Юли, но ты должна позаботиться о манерах дочери. Завтра второй из Дней Возрождения, и я собиралась взять твою дочь с собой в Огненные Чертоги. Её наречённый желает увидеть свою будущую наперсницу. Что я ему скажу, если твоя дочь нас опозорит?

Ага… Теперь понятно, почему нас не выгнали: раз жених желает увидеть, кого берёт, значит ни о каких чувствах речи нет, чисто договорной брак, сделка купли-продажи, и выгода обещает быть настолько жирной, что мою выходку Индюшка прощает. Стоп. Не брак, нет. Мейстар сказала наперсница, то бишь наложница.

Опомнившись, мейстар поторопилась завершить неприглядную сцену, которая «била» не только по нам с мамой, но и по ней тоже, ведь в конечном счёте это её праздник был подпорчен. Последовав за мамой прочь от беседки, я поймала несколько презрительных и парочку насмешливых взглядов. Ну-ну. Даже запоминать не стала, кто такой «умный». Маленькая победа принесла мне уверенность. Я не зря рискнула и, больше того, раз я справилась сейчас, справлюсь и в будущем.

Мейстар выждала, когда мы скроемся за спинами её приближённых и продолжила как ни в чём ни бывало:

– Семья сильна в своём единстве, и наше единство не в совместных трапезах, а в том, что семья всегда поможет своему дитя.

Пфф!

Нет, по сути слова правильные. Только в исполнении Сиятельной Индюшки звучат насмешкой. Я не стала вслушиваться в лившийся рекой пафос. Куда больше меня заинтересовали несколько знаков, сделанных служанкой мейстар. На первый взгляд ничего особенного – дана команда накрывать на столы, к лужайке понесли первые подносы, гружёные блюдами. Но эту команду можно выразить одним словом и, соответственно, одним движением. К чему остальная жестикуляция?