― Упаковка знакомая, ― бормочет мама, нахмурив аккуратные русые брови. Все же не выдерживает и вскрывает ее на ходу. Ахает, глядя на содержимое. ― Десерты из «Сладких булочек»?! ― ее вновь пробивает на смех. Жаль, я не разделяю ее приятного изумления от такого совпадения. ― Как он догадался? ― и тут же отвечает на свой вопрос: ― Наверное, Коля подсказал. Значит, вы уже встречались с Пашей?

― Да! ― чересчур быстро и энергично выдаю я. ― Только вчера. И сегодня. Прежде я его не видела.

Мне по-хорошему нужно заткнуться. Срочно.

С легким прищуром мама приглядывается ко мне, но сумбурность моего поведения никак не комментирует. Наверное, списывает на взволнованность.

По расслабленной походке своей родительницы отмечаю, что она чувствует себя в холостяцкой берлоге Серпухова хозяйкой. По этическим причинам я избегаю ознакомления с нюансами их личной жизни, однако поставлена в известность, что как минимум каждые выходные они проводят вместе, а организовывать совместный быт собираются после бракосочетания. Как скоро обрадуют нас этим событием ― неизвестно.

Мама ставит коробку на кухонную тумбу, затем хватает со столешницы полотенце и изящно плывет к духовому шкафу.

― Жаль, что Лерусик не с тобой, ― приговаривает она с огорчением, открывая створку и морща нос от жара, хлынувшего ей в лицо.

Я непроизвольно напрягаюсь и дергаю голову влево. Озираюсь через плечо, хватаясь пальцами за спинку стула.

― Д-да, ― от взволнованности терять чистоту голоса и начинаю сипеть.

― Миша остался с ней?

Я сглатываю ком в горле.

― Да, мам. Кто же еще.

― В следующий раз обязательно приходите к нам все вместе. Вы тоже, как-никак, без пяти минут женатая парочка.

Я тру лоб, мычу: «Ага» и натягиваюсь, как гитарная струна, когда улавливаю слухом перебивающие друг друга голоса и отчетливые шаги.

Жаров появляется в компании своего отца. На первый взгляд Николай Григорьевич внушает безмолвный трепет. Крупного телосложения брюнет, с грубыми чертами лица и бравой осанкой. Глаза ― один в один, как у Жарова, а взгляды отличаются. Мамин жених цепляет пронзительностью, невозмутимостью и мудростью взгляда.

Еще Паша ниже ростом, жилистее и симпатичнее. Гораздо симпатичнее. Ему бы красоваться на обложках мужских журналов типа «GQ».

― Коленька, познакомься с моей Владой, ― мама выключает духовку, бросает полотенце на стол и идет к своему возлюбленному. Она выглядит настоящей дюймовочкой в комбинации с великаном Серпуховым, и это зрелище не вызывает ничего, кроме умиления.

Николай Григорьевич вручает сыну литровую бутылку высокоградусного напитка, спешно проводит рукой по брюкам кремового оттенка и тянет ко мне.

― Я ждал нашей встречи, Влада, ― на удивление его бас бархатистый и глубокий, а от улыбки веет теплотой, какую дарует кашемировый плед холодными осенними днями.

― Взаимно, Николай Григорьевич, ― я тяну уголки губ вверх и протягиваю в ответ свою ладонь.

Рукопожатие получается крепким, но сильнее меня сжимает в тисках полная растерянность, как продолжить знакомство.

Как заезжая пленка крутится мысль, что этот солидный мужчина ― родной дедушка Леры. И здесь ее родной отец. И с вероятностью в девяносто девять процентов наши скромные семьи в ближайшем времени породнятся.

Ситуация из ряда вон выходящая.

Когда я начинала свой путь лжи, то и предположить не могла, что все обернется сегодняшним днем.

Мама касается пальцами своей прически и возвращается к духовке.

― Мальчики, садитесь, ― разрушает неловкую паузу деловитостью, с которым отдает распоряжение. ― Влада, помоги мне с уткой.