6. Глава 6

ВЛАДА

Самый худший и сумасшедший вечер в моей жизни.

Несмотря на теплую атмосферу, увлекательные рассказы и нескончаемые улыбки, от ширины которых сводит скулы ― все это незаменимые атрибуты прекрасного досуга, ― я бы предпочла очутиться у жерла вулканической горы и стать непосредственной свидетельницей мощного выброса раскаленной магмы из недр твердых пород.

Не знаю, замечают ли Паша и его отец странности в моем поведении, однако от проницательности мамы это не укрывается. Она то и дело с подозрительным прищуром глядит в моем направлении, когда, например, я перебираю пальцами по столу, мну в ладонях сервировочную салфетку, или ни с того ни с сего перекладываю столовые приборы с места на место. Вспыхивающий маниакальный перфекционизм появляется каждый раз при сильном стрессе.

Видит, что я нервничаю, и сводит брови к переносице, поджимая чуть плотнее рот. Изображает, будто увлеченно и внимательно слушает анекдотическую историю Паши, но из продемонстрированного интереса лишь процентов двадцать-тридцать правдивы. Остальная львиная доля сосредоточена на моих неугомонных руках.

Маме не терпится вывалить на меня щедрую порцию вопросов с требованием объяснить причину беспокойства. Нас ожидает серьезный диалог, когда застолье подойдет к концу, и это единственное, что заставляет меня не хотеть как можно скорее соскочить со стула и отправиться на другой континент… да хоть к пингвинам на Южный полюс, лишь бы сын Николая Григорьевича не добрался до меня.

А он смотрит. На меня. Повествует складно о холостяцкой жизни, скучных буднях в четырех стенах офиса на пятидесятом этаже бизнес-центра «Эволюция Сити» и пялится неотрывно. Почти все время!

Каждая клеточка моего естества плавится от внимания Жарова. Говорящая у Паши фамилия, черт бы его побрал. Горячит, бросая ненавязчивые взгляды, совершая непонятные жесты, распознать предназначение которых мне не удается, да и не особо надо. Наверное, пытается флиртовать. А я пытаюсь устроить ему тотальный игнор. Мы оба терпим неудачу в своей цели донести друг другу определенный посыл.

― Почему же ты, Пашенька, не остепенился еще, не женился? ― пристает мама.

― Да вот не складывается как-то, Алексия Михайловна, ― жалуется игриво-легкомысленным тоном Жаров. ― Не довелось еще встретить свою любовь.

И глазами в мою сторону стреляет.

Ту-дум! Ту-дум! Ту-дум! Сердце пускается в неистовый пляс, громоздко пульсирует под яремной впадиной. С чего бы? От радости, что в личной жизни Павла Жарова все не столь радужно?

Я завязываю разговор с женихом мамы, уводя нить повествования от амурных дел к работе, иначе мама бы продолжила наседать и свела бы беседу к детям.

Я никогда так в жизни не боялась разговоров о дочке. И носиться по замкнутому кругу нервотрепки вынуждает страх, что Паша выяснит о Лере. Молюсь всем существующим и несуществующим богам о том, чтобы мама не пустилась в семисотчасовую беседу о том, какая расчудесная и распрекрасная у нее внучка. Умница, отличница, шахматную олимпиаду выигрывала. И за мной есть подобный грешок: хвалиться дочкой. Но не здесь, не сейчас. Не в присутствии непутевого биологического отца моей Лерочки.

Думаю, мама рассказала своему бойфренду о внучке. Но вряд ли Николай Григорьевич при первой же возможности выпалил Паше эту информацию…

Боже, боже, боже, нужно срочно тормозить, иначе улечу кукухой в кювет и расшибусь о паранойю!

― Эй, псс.

Я перестаю массировать переносицу и дергаю головой вверх. Встречаюсь с улыбающейся физионозимой Жарова, сидящего напротив. Мама воркует с Николаем Григорьевичем, держась за руки, они не обращают на нас внимания. Увлечены друг другом настолько, что не заметят, если поблизости взорвется атомная бомба.