Почти девять лет назад я дала ему такую возможность. Так что нет, спасибо.

― У меня есть парень, ― изрекаю, меняя тональность голоса на недружелюбную.

С апломбом расправляю плечи, поднимаю подбородок и взираю свысока на Жарова. Силой мысли изничтожаю его самонадеянность, стирая с щетинистого и благолепного лица мужчины дерзновенность. Передо мной распинается безусловный красавец, который когда-то топтался на сердцах несчастных девушек, мечтавших добиться его расположения. Да и сейчас, уверена, проделывает то же самое. Выбрал своей целью меня?

Он обречен на провал.

И он ни за что не узнает о Лере.

― Очень жаль, ― в расстройстве бормочет Жаров.

Я вручаю ему чек.

― Благодарю за покупку, ― двигаю к Павлу бокс со сладостями.

― Спасибо, Влада, ― он берет коробку, прижимая ее к широкой груди. Смотрит на меня с необъяснимой надеждой и не торопится покидать мою кондитерскую.

― Всего хорошего.

― И вам.

Проваливай уже!

― Обязательно возвращайтесь в «Сладкие булочки», ― завершаю обслуживание негодяя дежурной фразой, сопровождающейся широкой улыбкой.

Но про себя думаю: «Не смей переступать порог этого заведения».

3. Глава 3

ВЛАДА

В восемнадцать лет я и предположить не могла, что стану матерью-одиночкой.

Жалела ли когда-нибудь о решении сохранить жизнь ребенку, пожертвовав карьерными планами, молодостью и свободой во имя пеленок и подгузников, бесконечных рисков и заботы о крохотном человечке? Нет. Благодарю себя за смелость каждый день, потому что имею возможность наблюдать за взрослением моей малышки.

Лерочка смышленая, озорная и добрая. И в ней нет ничего от Жарова, чему я несказанно счастлива. Разве что у них схожи улыбки в комплекте с ямочками на щеках, что делает эту картину обезоруживающей и одновременно болезненной.

Я целиком и полностью «за» то, чтобы женщина имела право выбора и не истязала себя в угоду общественному давлению. К абортам я априори относилась с категоричностью. Вернее, не было возможности задумываться о чем-то подобном.

Жаров был моим первым мужчиной.

Я попалась, как мошка, в паутину искусного паука. Между нами вспыхнуло притяжение, которое неумолимо тянуло друг к другу, и к сожалению, столь эффектно и ярко перегорело.

Жаров был знакомым моей студенческой подруги. Однажды я увидела его перед нашим универом и утратила рассудок.

Студент МГУ эффектно появился на крутом спортивном мотоцикле; с идеальной прической, не испорченной шлемом, и улыбкой, притягивающей женские сердца. Конечно, не все велись на природную красоту Паши и отдавали предпочтение его деньгам. А ими он сорил направо и налево, закатывая громкие вечеринки, о которых слагали легенды.

Но меня, как бы странно это не прозвучит, в нем привлекло очарование, с которым он принялся окучивать мою подругу, а та, будучи в продолжительных отношениях с другим молодым человеком, его бестрепетно отвергла в присутствии нескольких свидетелей, в том числе моем.

Я поняла это с первых секунд знакомства ― у нас без шансов. Он отвесил мне ленивый кивок головой в знак приветствия. Даже не взглянул толком, не спросил мое имя. А я пустилась лить по нему слюни, чувствуя зарождение безотчетного сердечного бунта.

Жарова привлекал иной тип девушек. В меру раскрепощенные, с модельными ногами от ушей, уверенные в себе блондинки, какой и была моя хорошая знакомая с лингвистического. Чего нельзя было сказать в мой адрес.

В то время я носила брекеты, таскала потертые кеды и души не чаяла в мешковатых толстовках. Лямки моего рюкзака рвались от тяжести учебников, а не косметики. И в целом я не планировала влюбляться, как минимум, до третьего курса. Копила моральные силы и ресурсы для периода цветения своей женственности, воображая грандиозные ― внешние и духовные ― преображения.