― Прошу прощения, ― бормочет хитрый лис моему Мише. ― Михаил? Правильно? ― демонстрируя неожиданно просветлевшее улыбкой лицо, протягивает раскрытую ладонь. ― Рад знакомству.

― Здравствуйте… ― Миша неловко улыбается психу, сжимая его кисть в крепком рукопожатии.

― Я Павел, ― бодро отвечает Жаров.

― Приятно познакомиться, Павел, ― он вопросительно поглядывает на меня, слегка расширенными глазами просит помощи в разъяснении ситуации. Если б я только могла разжать окоченелые уста и вспомнить, как ими пользоваться, как напрягать голосовые связки и начать воспроизводить внятную, членораздельную речь, а не изумленное мычание. ― Откуда вы знаете мое имя?

― Честно говоря, подслушал ваш с Владой разговор.

Шок чрезвычайно сильной импульсной волной проходит сквозь мое тело, на секунду вышибая почву из-под ног.

ЧТО ПРОИСХОДИТ?!

Что он творит?

Зачем вмешивается в чужое личное пространство, в чужую беседу, в чужую семью?!

Жаров горделиво выпрямляет спину, отводит назад плечи, и поднимает подбородок, показывая шею. Ему важно предстать перед другим самцом выше и важнее, чем он есть на самом деле. Так или иначе, он уступает Мише в росте. Только если привстанет на носочки, сравняется с конкурентом. А вот харизмы у него хоть отбавляй.

Взгляд Миши вновь устремляется на меня, и я мечтаю, чтобы в эту секунду земля разверзлась подо мной и поглотила целиком, дабы избавить от объяснений. Показушник Жаров повторяет за ним и тоже смотрит на меня испытующе, прямо.

Оба ждут, что я выскажусь.

А я… не могу.

В моих силах лишь размыкать и смыкать уста, набирать в рот воздух, пытаться проталкивать кислород дальше, к легким, чтобы не умереть здесь, но ком в горле этому препятствует.

Палочка-выручалочка Жаров отворачивается к Мише со словами:

― Наши с Владой родители женятся.

― Вот как, ― с толикой оторопелости молвит Миша.

Я рассказывала ему о том, что у Серпухова есть взрослый сын, и мы ужинали все вместе. В процессе затянувшегося интервального молчания Паша не добавляет никакой бредовой и провоцирующей отсебятины, чем облегчает мне жизнь.

Я осознаю, что своей реакцией несколько усугубляю ситуацию, в которой для них ― Паши и Миши ― нет ничего сопряженного с опасностью. Так будет продолжаться до тех пор, пока они не узнают о том, что знаю я.

― Прощу прощения за то, что вмешался, ― поверхностно раскаивается коварный Жаров, разжимая ладонь Миши, и убирает свою в карман пальто. ― Вы дантист? Удачное совпадение! Я как раз ищу хорошего врача.

Наглость ― его второе счастье.

Снова что-то задумал?

― Пока вы не окажетесь в моем кресле, Павел, рано делать выводы о моих профессиональных навыках, ― польщенный откровенным подхалимством сына Серпухова, отвечает ему Миша.

Гугл тебе помощь, Жаров. Ты находишься в Москве! В твоем распоряжении тысячи клиник, которые с удовольствием возьмутся за твои острые зубы.

― Рассчитываю убедиться в этом в ближайшее время, ― а он решил основательно прилипнуть к Мише.

― Хорошо, ― мой вежливый парень искусно маскирует конфузливость от сумасшедшего напора Жарова за безусловной отзывчивостью. ― Я сверю график и сообщу, на какой день назначить вам визит.

― Отлично. Давайте обменяемся номерами, и не будем отвлекать Владу от работы, ― скалится в довольной улыбке Паша, энергичным кивком прощаясь со мной. ― Рад был повидаться.

Как же хочется опуститься до варварских замашек, задрать руки над головой и показать ему два средних пальца. Но не при свидетелях. Не при детях и их родителях, наслаждающихся приятной атмосферой, царящей в «Сладких булочках».