– Это будет тебе уроком, щенок. Не надо гадить там, где тебя кормят с руки.

Мне больно не только от этой мерзкой ситуации и разборок, но и от слов Тейвара.

В детстве Тей называл меня мамой, пока я не попросила его прекратить. В императорской семье таким не шутят. Но моё сердце всегда было полно нежности и любви. Я правда считала его почти своим сыном.

– Я требую расследования, – твёрдо заявляю я. – Меня очерняют со злым умыслом, это очевидно! И ты сошёл с ума, если думаешь, что всё правда.

– Расследование чего? Твоих шлюшьих похождений? – вкрадчиво спрашивает муж, приближаюсь ко мне. – Хочешь покопаться в собственном грязном бельишке?

Я замираю, глядя в глаза Регарана – злые, холодные.

– Кто-то надоумил Тея и Элли сказать так, Ран, – шепчу я отчаянно.

– Не произноси моё имя своим грязным ртом, – рука мужа ложится мне на шею, он запрокидывает мою голову, мы смотрим друг другу глаза в глаза.

Возмущение переполняет, но привычка быть сдержанной, как пристало жене маршала, делает своё дело. Я упорно молчу, буравя Рана непокорным взглядом.

Возможно, стоит поговорить с ним позже, когда успокоится. Сейчас муж на взводе.

– Когда ты в последний раз трахал мою жену? – спрашивает Регаран у Тейвара, не сводя с меня глаз.

Муж скользит по моему лицу полным злости взглядом, обрисовывая черты. Его ноздри трепещут, как у хищника, который принюхивается при виде добычи.

– Дядя… – голос Тейвара дрожит.

– Отвечай, – искривляет губы Ран, медленно опуская взгляд на мою беззащитную шею, которую он же обхватил своей огромной рукой.

Мне начинает казаться, что на мне стягивается невидимая петля.

– Две недели назад! – выпаливает ложь на одном дыхании мой воспитанник.

– Лживый трус, – сквозь зубы цежу я, не сумев подавить вспыхнувшее раздражение. – Ты хоть понимаешь, что творишь, Тей?! Осознаёшь последствия?

– Пошёл вон отсюда, – коротко бросает Ран.

Мальчишка сразу же бросается к двери и стрелой вылетает наружу, шумно дыша.

Мы остаёмся вдвоём.

Я и мой палач.

В комнате повисает тяжёлая тишина. Ветер с балкона шевелит тяжёлые шторы, всё вокруг пахнет сталью и… Раном.

Этим выматывающим, знакомым до боли ароматом мужской кожи, пепла и чужой крови. Я ненавижу этот запах. Он въелся в меня саму уже давно. Не вытравить.

Я делаю судорожный вздох и прикрываю веки.

Его рука в перчатке всё ещё лежит на моей шее – тяжёлая, холодная.

– Смотри на меня, Мира, – приказывает он.

Я медленно открываю глаза.

5. Глава 2.3

Ран близко. Слишком. Его губы на расстоянии вдоха. Его дыхание касается кожи.

– Ты показала свою истинную натуру, – негромко говорит муж. – Ты можешь носить шелка, можешь говорить без вашего мерзкого варийского акцента… но ты так и не стала леди. Ты всегда останешься дикаркой, сколько тебя не дрессируй. Ты вся покрыта грязью, замаскированной под благородство. Я ненавижу это.

Вопреки своим словам, Ран склоняется ближе и втягивает носом воздух возле моей щеки. Его вторая рука ползёт от колена к бедру, бесстыдно задирая пышную юбку платья.

– Больше всего ненавижу твой запах. Не могу его забыть, он мерещится мне даже в пылу битвы, когда кровь льётся рекой, – яростно шепчет он, подаваясь вперёд и прижимаясь ко мне всем телом.

– Отпусти, – требую я, руками упираясь в сильные мужские плечи.

Мне страшно. Рука мужа замирает под моей юбкой, когда касается оголённой кожи прямо над дорогими шёлковыми чулками.

– Так тебе нравится? Этого тебе не хватало? – лицо Рана в паре сантиметров от моего.

– Нет. Не надо, – мотаю головой в сторону, но рука мужа прочно фиксирует мою шею.