Я скольжу взглядом по залу: несколько лордов – крупных торговцев, граф Бейлан – молчаливый и бледный, вечно поддакивающий виконт Харгрен. И напыщенный герцог Дейрон, возомнивший себя чуть ли не вторым императором. Этот хрен с горы, обвешанный золотыми цепями и перстнями, сидит, выпятив грудь, словно он чего-то стоит.

Но Маардин – мой брат и император Имрияса – чересчур благоволит престарелому хрычу. Поэтому я его терплю. Но, как известно, всякому терпению рано или поздно приходит конец.

– Вы были бесподобны в схватке под Равалоном, Верховный Маршал, – звучит льстиво-тягучий голос виконта Харгрена. Он слегка наклоняется вперёд, глядя на меня. – Говорят, вы разрубили вражеского полководца пополам, даже не пришлось принимать вторую ипостась.

Я медленно поворачиваю голову. Глаза Харгрена блестят, как у старой лисицы. Меня удивляет, что он вообще набрался смелости со мной заговорить.

– Так и было, – скупо бросаю я, и равнодушно откидываюсь на спинку кресла.

– Я, знаете ли, тоже когда-то держал меч, – с ноткой гордости начинает Харгрен, выпячивая подбородок и поглядывая то на меня, то на герцога Дейрона – своего патрона, одобрения которого он так жаждет. – В юности командовал отрядом в Восточной долине, когда вспыхнул мятеж фермеров. Пришлось лично вести людей в бой. Мы подавили их быстро. Без особых потерь. Я тогда служил под началом герцога Дейрона.

Я усмехаюсь, кладя руку в перчатке на стол. Железо глухо ударяется о дерево.

Мятеж фермеров.

Вот это битва.

Солдатики под золотым гербом герцога против вилл и граблей.

Я не отвечаю. Просто смотрю, не мигая.

Харгрен, кажется, воспринимает молчание за интерес и воодушевляется:

– Один из наглых бунтовщиков даже бросился на меня с топором! Пришлось заколоть его мечом прямо под рёбра. До сих пор помню тот момент. Это… формирует характер. Я ведь тоже не обращался в дракона, как и вы, маршал.

Настроение дерьмо. И эта вшивая моль в дорогой мантии только усиливает раздражение. Что он вообще понимает в битвах? В настоящем бою он обмочился бы, едва завидев дым от первого подожжённого шатра.

– Достаточно, дорогой друг, – останавливает своего подхалима герцог Дейрон. – Думаю, у нас есть дела поважнее давних историй.

Моё единственное желание сейчас встать и уйти отсюда. Злость внутри набирает обороты, но я давлю её на корню, прекрасно зная, из-за кого она появилась во мне на самом деле.

Миравель.

Её имя стучит где-то в грудине, отравляя всё моё существо.

Маар сдержанно кашляет, замечая моё взвинченное состояние.

Совет продолжается, а я отстранённо скольжу взглядом по каменной стене.

Мысли снова возвращаются к жене.

Она уехала тихо. Без скандалов и без слёз.

Разве это не то, чего я всегда хотел? Избавиться от варийской распутной девки и никогда её не видеть.

Но перед глазами снова белые простыни и смуглое тело на них. Чёрные тяжёлые волосы, рассыпанные по подушке и ярко-голубые глаза, с ненавистью смотрящие на меня.

Эта дикарская красота вводит меня в безумие. В паху каменеет, едва стоит вспомнить вкус её кожи и запах орхидеи на сгибе шеи. Такой же вызывающий, как и она сама.

Сжимаю челюсть, втягивая носом воздух.

Моя единственная слабость – женщина. Варийская дикарка без капли драконьей крови. Встряхиваю головой, отгоняя это мерзкое чувство прочь.

– … поставки значительно снизились из-за участившихся случаев мародёрства, поэтому часть дохода потеряна, Ваше Императорское Величество. Бандиты жгут посевы, угоняют или травят скот. Причём делают это только с имрийцами. Стало ясно, что это не просто случайные разбойники, а варийские бунтовщики. И им помогают местные, которые прониклись к ним сочувствием. Ни имперская стража, ни даже судебные инквизиторы Эшры справиться не смогли. Тогда мы послали людей из столицы. Но они были пойманы бунтовщиками и повешены на деревьях. Их нашли со следами пыток на теле и с вырезанными сердцами, – отчитывается императорский советник Арден. – Снова зреет бунт, как уже было почти двадцать лет назад. Мы должны пресечь его на корню.