Непонятно каким образом, но эта пустая болтовня успокоила Давида.

Возле подъезда Синицына предложила зайти выпить чаю, но он отказался. Хворь и так уже готовился к выволочке от отца. И как бы ни хотелось проверить состояние Ирки, больше оттягивать возвращение домой было нельзя.

За время прогулки у Синицыной порозовели щёки от холода, а взгляд прояснился.

Давид надеялся, что температура больше не поднимется, но на всякий случай попросить отдохнуть. Девчонка улыбнулась, чирикнула: «Спасибо!», чмокнула его в щёку и умчалась домой.

Хворь же стоял и пялился на железную дверь подъезда.

Непривычно было чувствовать себя героем.

Но именно это сделала с ним Синицына.

Он усмехнулся, заметив, что Ирка уже поднялась и включила в окнах свет.

Приятное чувство превосходства и гордости ворочалось внутри Давида.

***

Другие произведения Анны Рудиановой

https://litnet.com/ru/rudianova-anna-u6737617

12. ГЛАВА 12. Парнишка уже занят

Ирина Синицына

В понедельник я, конечно же, забыла конспекты. И учебники, и ещё кучу всего, что хотела передать Хворю. Мне реально стало лучше в тот же день, можно сказать, уже по дороге домой я пришла в себя и опять полюбила весь мир.

А Хворюшка всё хмурился и ворчал какую-то ахинею.

Я, правда, думала, что он зайдёт ещё в гости. Суп закончился, и хотелось ещё вкусной домашней еды. Но звонить ему с просьбой не решилась.

Тут очень опасно спугнуть.

Судя по неразговорчивости Давида, он на контакт с людьми идёт очень тяжело.

Ему нужны годы, чтобы найти человека, достойного его дружбы. Я уверена, что никто не дотягивает до уровня его запросов. Я уж тем более, и неожиданная лояльность свалилась на меня исключительно из-за дурной привычки совать нос куда не следует.

Поэтому-то этот заносчивый ботан такой замкнутый.

Мне такие проблемы далеки.

С первого дня в институте я перезнакомилась со всеми, кто имел язык и мог говорить.

Камилла Ринатовна мне чуть ли не лучшей подругой стала. А про дядю и говорить нечего. И недели не пройдёт – постоянно названивает.

Но вот успеваемость – точно не мой конёк.

Помня, что сегодня сдавать практическую работу, я тщательно подготовилась: повторила конспект и оделась как можно наряднее.

Вытащила из заначки свеженький зелёный свитер. Яркий, как молодая листва, буду призывать весну! Натянула любимые джинсы в обтяжку и ботинки.

Причесала волосы. Даже попыталась собрать их в хвост, но прятать такую красоту стало стыдно, и я, наоборот, распушила фиолетовость ещё больше.

Отец говорит, что я с таким цветом волос похожа на хуманизацию баклажана. А мне в кайф. Уж очень красиво лёг цвет.

Ещё бы не смывался результат.

Короче, явилась на пары я во всеоружии. Хворь при взгляде на меня челюсть на парту уронил. И карандаш сломал.

Значит, я была особенно прекрасна.

Одна беда – конспекты и какие-то распечатки дома оставила.

– Ира, это же для работы! Они в одном экземпляре. Я – дебил, не додумался ещё сделать. Ты же обещала взять! – схватился за голову Давид и даже попытался выдрать свои прилизанные волосёнки.

– Мы и без них справимся! – ответила самонадеянно, ведь я учила. Но Хворь только пуще прежнего занегодовал.

И ведь даже домой не сбе́гать – практическая на третьей паре, а на первые две я опоздала. Говорю же – готовилась, ботинки искала.

Вот так, собственно, Хворь и получил свой первый неуд.

Кхм.

После пар Давид сидел мрачнее тучи, карандаши и тетради, повинуясь его приказу, выстроились на парте ещё ровнее, чем обычно.

Если бы настроение Хворя могло вызывать осадки, всю аудиторию бы уже затопило.

Я опасалась подходить к нему, даже связываться не хотелось. Но чувство вины грызло где-то под левой пяткой. Пришлось на следующий день приползти с извинениями.