Рыжий кот сидел в коридоре и сверкал на него глазами.

Хворь должен был найти способ уговорить девушку расстаться с новым питомцем.

Какой чёрт его заставил заглянуть в холодильник?

***

Давид шёл, вдыхая морозный воздух Питера и стараясь не замечать сверкающих зелёных кошачьих глаз.

Никогда бы не подумал, что будет бояться кота больше призрака за спиной.

Но страх за Ирку оказался сильнее, чем за себя.

Синицына была непривычно тиха. Давид помнил, что во время фотосессии, да и постоянно, в общем-то, она разговаривала и говорила, рассказывала и спрашивала.

Сегодня девушка шагала тихо и не замечала ни тёмного неудовольствия Хворя, ни монстра, трогающего её фиолетовые пряди, выбившиеся из-под шапки, ни нить, обвившуюся вокруг её шеи.

Ира натянула на себя смешные широкие штаны и безразмерный свитер, поверх огромный красный пуховик размера на два больше, чем у самого́ Давида. В этой одежде она походила на круглый блин с маленьким зелёным прыщиком в виде шапки, которую Давид заставил надеть в самый последний момент. Синицына настаивала, что у неё нет шапок как таковых. Но Хворь был непреклонен, и девушка – о чудо! – ещё пятнадцать минут выбирала между чёрной, зелёной и голубой.

Кот, закутанный в шаль, жадно мурчал, сидя на руках Синицыной.

Хворь обернулся. Кто-то пристально следил за ними. Он чувствовал чужой взгляд. Так всегда было, когда рядом околачивался очередной призрак.

Теперь эта чернота следила ещё и за Иркой.

Давид нахмурился.

Надо побыстрее закончить с этой нелепой прогулкой и увести монстра за собой, хватит с Синицыной и кошачьих забав.

Эрмитаж, конечно же, был закрыт. И на что он, дурак, надеялся?

Дворцовая площадь ломилась от туристов. Люди фотографировались на фоне карет, с каретами, в каретах, на фоне царей, с царями, на царях.

Но скрежет подгонял:

«Верни его! Верни!»

Неожиданная настойчивость монстра нервировала настолько, что Давид помчался в музей среди ночи (девять вечера почти ночь при его режиме вставать в пять утра) и даже Иру с собой взял.

Ну почему он не подумал, прежде чем делать?

Это же элементарно!

Пока Хворь сокрушался, Синицына обошла Зимний дворец, завернула под арку справа и ткнулась в боковой выход для организованных экскурсий. На вход музей уже закрыли, последние посетители вылезали из стеклянных дверей одухотворённые и счастливые.

Увидев охранника, кот вырвался из рук девушки и подбежал к нему. С громким мяуканьем стал жаловаться на жизнь, это Хворь по интонации понял, и заскочил внутрь.

Синицыну, ринувшиеся за ним, оставило чёткое вахтёрское:

– Закрыто уже. До восьми вход посетителям.

– Так кот же забежал. Мой он.

Мужчина, стороживший врата в обитель искусства и истории, улыбнулся в усы:

– Какой твой? Это ж Котофей Рембронтович, он с рождения музейных мышей гоняет. Пропал неделю назад. И вот вернулся.

– Вообще-то, я его принесла.

– А откуда он у вас? Поймали? Украли? – мигом оживился охранник.

Давид оттеснил Синицыну:

– На улице прибился. Хорошо, что мы гуляли недалеко, а то б замёрз. – И буркнул в ухо Ире: – Пойдём отсюда. Кота сдали, и хорошо.

– Но как же? А вдруг ему там плохо? Вдруг он специально сбежал?

– Такому плохо нигде не будет, – пробормотал Давид, наблюдая сквозь стеклянную дверь, как кот подходит к последним посетителям, ластится, те его гладят, и тут же появляется поблескивающая нить цвета крови. Связь пульсирует пару секунд и разрывается, а довольный кот бежит дальше, к следующей жертве.

Хворь откинул чёлку за дужки очков, подавляя желание расчесаться.

Его вдруг посетила страшная мысль: а что если он только что освободил энергетического вампира? Не зря же за него монстр просил. Это, конечно, бред полный, а красные нити, скорее всего, только у него в голове пульсируют.