На четвёртый день Илая выскочил из лаборатории, потрясая ещё мокрыми снимками.

– Нашёл, нашёл! – вопил он.

– Что нашёл? – Рей чистил винтовку, разложив её на большом письменном столе, чудом уцелевшем после расстрела посольства. От мебели фонило тёмной магией, и громила слегка светился.

– Я, кажется, нашёл причину болезни! – Илая аж приплясывал на месте.

– Ну?

– Вот! – и репортёр ткнул фотографией в лицо Рея. Тот уставился на бумажный квадрат и стал его внимательно разглядывать.

– Мнэ-э-э… – протянул громила, то приближая к себе фотографию, то отдаляя её.

На картинке была изображена долина, что возникла после обвала.

– Не понимаете? Вот ещё, смотрите! – ещё один кусок мокрого картона оказался в руках Салеха.

– Мнэ-э-э… – это была та же долина, но немного с другого ракурса.

– А теперь третья!

Рей разложил все три фотографии на столе. Илая опасливо отошёл. Стол эффективно убивал насекомых, и проверять его силу на себе репортёр не хотел.

На тёмном старом дереве лежали три фото долины. На первом красовался водопад, в центре композиции второго находилось прозрачное озеро. На последней, не самой удачной фотографии, были только верхушки скал.

– Ты не верещи. Скажи толком, что я там разглядеть должен.

– Фото, смотрите на сами фото! Видите эти точки? – Рей снова поднёс фотографии к носу и смог разглядеть, что изображение на каждой словно припорошено снегом.

– И? Пыль на объектив попала? Плохо, чистить надо!

– У меня всегда всё в идеальном порядке! – возмутился Эджин, снова подпрыгивая. – Это радиация!

– Ра… Что?

– Радиация, невидимое излучение!

– А если оно невидимое, как ты его смог на фотографии различить? И вообще, давай как для рядового состава. Я по тёмным проклятиям как-то не очень.

– Как для кого?

– Для тупых, Илая! Хватит заумствовать. Мне одного Ричарда во как хватает! – Рей провёл большим пальцем по горлу, показывая, как его достал наниматель.

Илая вздохнул, успокаиваясь. После чего распрямил плечи и начал вещать лекторским тоном.

– Как вам должно быть известно, я являюсь ведущим экспертом в фотоделе, один из лучших во всей империи.

– А с чего ты решил, что это должно быть мне известно? – перебил репортёра Рей, сгоняя с того спесь.

– Так я же визитку вам давал! На обратной стороне написано!

– А… Я её не читал особо…

Илая аж сплюнул.

– Короче, я больше всех знаю об искусстве фотографии.

– Искусстве? Так ты у нас, Илая, художник? Понятно тогда, почему ты такой тощий!

– Да ну вас… – обиделся Эджин и протянул руки, чтобы забрать фотографии.

– Ладно, ладно, извини, я больше не буду! Имей снисхождение к моим многочисленным контузиям. Продолжай, очень интересно! – начал успокаивать репортёра Салех.

– Так я ещё ничего не успел сказать!

– Всё равно уже очень интересно! А я молчу, – и Рей сделал жест, словно запирает рот на замок и выбрасывает ключ.

Непрерывный доступ к алкоголю сделал громилу крайне благодушным. А железы в пальцах производили примерно шестьдесят капель медовухи каждый час.

Илая тяжело вздохнул, закатил глаза и продолжил.

– Я слежу за всей периодикой по искусству фотографии. И состою в переписке почти со всеми мировыми экспертами. Так вот, в прошлом году вышел большой альманах по дефектам фотопечати. В одной физической лаборатории Эпштольского технического университета проводят исследования разных металлов. Они пытаются создать универсальную таблицу элементов… – Илая заметил, что глаза Рея остекленели, и перешёл на более привычный язык. – Они там периодически дохнут! – Салех вздрогнул и снова стал с вниманием слушать лекцию. – Им даже местный суд поставляет смертников на опыты. Недавно они открыли группу тяжёлых металлов, плотнее свинца. Один даже выделили из руды, назвали ураном. Его окислы использовались в качестве красящего пигмента в стекле, их даже хотели использовать для создания фотоплёнки. Хлорид урана, растворённый в эфире, обладает неплохой светочувствительностью, но при этом сам уран испускает излучение, которое экспонирует светочувствительные материалы…