На третий день на руке Рея обнажились кости. Илаю пришлось поить принудительно, сам он не мог даже разомкнуть губы.

Херля тоже выглядел не лучшим образом. Он осунулся, кожу покрывал толстый слой смолы, которой он оберегался от гнуса. Черты лица заострились, а под глазами появились круги.

К счастью, вечером ситуация резко изменилась. По лесу словно прошла незримая волна. Сложно сказать, что именно это было, но в кронах деревьев стали мелькать светлячки, пропавшие сразу после катаклизма. Из воздуха исчез вездесущий гнус.

Херля прислушался, пригляделся и принюхался, затем вскочил на ноги и принялся распевать песню.

– Радуйся, могучее белобрысая падла, что дал пендель Великий Ы! Великий О догрызай Великий Ы и вернись в лес!

Ричард лишь тяжело вздохнул.

Через несколько часов к месту стоянки вышла большая группа аборигенов. Они соорудили носилки, на которые бережно водрузили беспамятных Рея и Илаю. Ричард, обряженный в набедренную повязку, плёлся за ними. Его кожа и волосы оставались всё того же пепельного оттенка.

Войдя в деревню, молодой аристократ первым делом отправился к посольству. Туда он отволок оружие и личные вещи спутников. После чего попробовал уснуть на циновках, но сон не шёл. Молодой человек лежал и разглядывал закатное небо. Рядом с ним, взгромоздившись на медное яйцо, сидел попугай. Он жевал мелкие жёлтые ягоды и косился янтарным глазом на потерявшего всяческий лоск Ричарда.

Когда солнце зашло, на поляну явился Херля. Всё тело проводника было раскрашено яркими красками, копьё в руках украшали разноцветные перья, а с лица не сходила улыбка. За ним шли соплеменники, столь же празднично выглядящие. Вдали стучал барабан.

– О могучее падла, что дать пендель Великий Ы! – обратился Проводник к Ричарду. – Твоя идти со мной, там Великий О будет награди твоя геройства!

– Да уж, карьерный рост, – буркнул Ричард, поднимаясь. – Веди, обормот!

В этот раз аборигены повели Ричарда вглубь селения, минуя дом вождя. Тропинка то и дело ныряла в заросли и между домами. В итоге Гринривер вообще перестал понимать, куда они идут. По ощущениям, за это время можно было пересечь Ога-Ора-Тукка дважды.

Тропинка вильнула в очередной раз, и перед Ричардом открылась огромная круглая поляна. В её центре стоял идол. Видимо, символизирующий пресловутого Великого О. Это был здоровенный столб, на котором вырезаны разные животные. Попугаи, обезьяны, носатые косули, какие-то совсем уж непонятные твари… Был тут и человек. При этом столб был ««украшен»«. Вот висит на лиане чьё-то бьющееся сердце. Вот намотан пульсирующий кишечник, вот печень, сочащаяся кровью. Чем выше, тем гуще висели украшения. На самом верху висели черепа. Точнее – головы с содранной кожей. Они нервно клацали зубами. Среди живых черепов животных можно было найти и человеческие. Впрочем, на Ричарда увиденное не произвело особого впечатления. Он лишь мазнул взглядом по идолу, больше разглядывая разукрашенных дикарей. Недалеко от столба лежали Рей и Илая. Они до сих пор пребывали в беспамятстве, одежды на них не было, обнажённые исхудалые тела украшали гирлянды цветов.

Настроение на поляне царило праздничное.

Рядом с идолом находилось несколько огромных барабанов, над которыми стоял обнажённый дикарь, сжимая в руках огромную колотушку. Барабанщик взмахнул своим инструментом, и по поляне поплыл гул, что пробирал до костей и заставлял ныть зубы.

Гомон стих. К идолу вышел вождь.

– Великая и славный племя стрёмные ублюдка! – Херля подошёл к Ричарду и принялся переводить ему речь вождя.