Санджив молча качнул головой. Опустил её, пытаясь привычно занавесить волосами лицо. Дашан собиралась ему помешать, но в это время в дверях появился другой раб с подносом в руках.

— Фрукты и вино, моя госпожа, — подчёркнуто вежливо известил он.

— Поставь справа от меня, — велела Дашан и больше ни слова не сказала, пока Лаид не вышел за дверь. Затем всё-таки убрала мешавшую ей прядь длинных чёрных волос. Перекинула её через другое плечо и несколько секунд просто сидел, любуясь неожиданно изящным изгибом шеи.

Санджив спиной ощущал, как нарастает желание его спасительницы и госпожи, как становился тяжелее её дыхание, как наливаются острые соски. «Спасительницы — или госпожи?» — с горечью повторил он про себя. А затем мысли его прервало мимолётное движение Дашан — девушка прошлась кончиками пальцев, всё ещё влажными от масла, по его руке от локтя до плеча.

— Что это? — спросила она. Санджив понял смысл вопроса, но молчал. Плечо его украшал выжженный на коже витой браслет, частично перевитый змеёй.

Дашан помедлила, ожидая ответа, но, так и не получив его, решила, что не обязательно выяснять это прямо сейчас.

Она взяла с подноса кусочек дыни и поднесла к губам раба. Санджив осторожно откусил, но, прожевав, тут же произнёс:

— Если бы моя госпожа развязала мне руки… я мог бы есть сам.

Ответом ему стал звонкий смех.

— «Моя госпожа», — передразнила Дашан. — Твоя госпожа — не идиотка. И слишком устала, чтобы после долгой дороги и праздника в свою честь заниматься дрессировкой рабов. Так что придётся тебе посидеть так, пока она не наберётся сил, чтобы всерьёз заняться тобой. А пока я бы советовала тебе поесть — иначе победа дастся мне слишком легко.

Санджив нахмурился и покосился на госпожу, пытаясь понять, серьёзна та или нет. Но в чёрных глазах Дашан не различить было ничего.

Так, не торопясь, она скормила своему приобретению несколько кусочков дыни и персик. Пролившийся сок слизнула с его груди, а затем устроила на подушках, разбросанных у стены и, всё так же связанного, оставила сидеть до утра.

4. 4

На какое-то время Санджив оказался предоставлен сам себе. Спина горела, но он хорошо понимал, что отделался легко.

За те шесть недель, что он провёл в подвалах дворца махараджи, он не раз испытал на себе и плеть, и кнут, и более неприятные способы допроса. Некоторые из них Санджива учили терпеть — но не все.

Наконец, махараджа решил прекратить допросы. Пленник ему надоел. Он молчал и не проявлял никакого стремления заговорить. И потому махараджа решил пустить его в расход.

К этому Санджив тоже был готов. Он знал, на что шёл. Его жизнь не стоила ничего — так его учили с тех самых пор, как он научился говорить. С тех пор, как попал в горный монастырь, где провёл всё своё детство, обучаясь служить.

Уроки, которые преподали ему наставники, были просты: нет правды, кроме правды господина. Нет добра, кроме приказа, который отдаёт господин. Нет будущего, кроме того, которое дарует тебе господин. Жизнь твоя принадлежит господину. Господину принадлежит твоя смерть.

«И там ничего не говорилось про то, что хозяевам принадлежит мой член», — задумчиво отметил Санджив, наблюдая, как его новая госпожа распускает пояс шёлкового одеяния и позволяет нежной ткани соскользнуть по загорелым плечам.

Дашан выглядела почти нежной, пока была одета, но теперь, когда оказалась обнажена, пленник отчётливо видел, что тонкие руки и стройный стань таят под кожей мощь настоящего воина. Цветом её кожа под платьем основательно контрастировала с белоснежным лицом. Санджив понял почему, когда Дашан собрала лентой копну своих пушистых каштановых волос и, закрепив на затылке, нырнула в бассейн.