– Именно! – всплеснула руками герцогиня. – Вот только он уже не шевалье, а граф, и, кстати сказать, уже далеко не беден. И… раз уж речь зашла о нем, то считаю, тебе следует знать, что только благодаря его содействию, я до сих пор жива и нахожусь здесь, с тобой.

В первое мгновение мне показалось, что ослышалась, но лицо бабушки хранило такое серьезное выражение, что все сомнения разом развеялись.

– О чём, ты толкуешь?! Что значит «жива»?

Прежде чем ответить, бабушка глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, а затем взяв мои ладони в свои, зажмурилась, как перед прыжком в пропасть:

– Мне ужасно жаль, что приходится тебе это рассказывать, но дважды в течение месяца на меня были совершены нападения, и, лишь благодаря случайности в первый раз, и помощи де Розена во второй, мне удалось сохранить жизнь. К несчастью, не могу того же сказать о маркизе. Крепись, дитя, но нашего милого Розена больше нет. Он грудью принял предназначавшуюся мне пулю, и скончался на вот этих самых руках, – она беспомощно посмотрела на свои трясущиеся ладони, как если бы на них до сих пор оставалась кровь её защитника.

– О, нет! – Схватившись за голову, простонала я, отказываясь принимать сию жестокую правду. – Как же так? Почему?

– Увы, дорогая моя, этого я не знаю. Всё происходило как в страшном сне. Помню лишь неожиданное появление в моем доме де Кресси, который настойчиво рекомендовал до выяснения обстоятельств и того, как убийца будет пойман, находиться возле тебя. О, я пробовала спорить, ты же меня знаешь, но месье ищейка, был неумолим: «Вы обязаны немедленно покинуть Францию, мадам. И точка!» Ты бы видела, в условиях какой строжайшей секретности хранился мой отъезд. Одна из служанок, переодетая в мой дорожный костюм, вместе с сундуками и в сопровождении охраны отправилась в Марсель, чтобы сесть на корабль, а я, налегке, в этом убогом тряпье, была вынуждена всю дорогу трястись в повозке, запряженной полудохлой старой клячей, наверняка моей ровесницей.

– Ты всё это время была одна?! – услышанное не укладывалось в голове. – Мне позволили взять только самую верную горничную и кучера. Правда, должна признаться, до границы нас сопроводил переодетый де Кресси с полудюжиной своих молодчиков, ну а затем, да, нам пришлось добираться самостоятельно. Благо потом, было достаточно назвать твое имя первому попавшемуся бродяге, как нас с «почестями» доставили прямиком сюда. Господи, столько оборванцев я не встречала даже на улицах Парижа! Неужели, они все твои друзья?

– Я их королева, бабушка. Добро пожаловать домой.

* * *

Я скомкала полученное письмо и гневно отбросила в сторону. Оно было от Нино. В нём он предупреждал, что вести о смерти матери, заставившие его отправиться на Сицилию, оказались ложными. Женщина оказалась в добром здравии, чего нельзя было сказать о самом Нино. Стоило ему только покинуть здешнюю акваторию, как фле́йт, на котором он спешно отправился в путь, подвергся мощному пушечному обстрелу со стороны неопознанного корабля, появившегося словно из ниоткуда.

Для Нино, ногу которого придавила рухнувшая мачта, и всей команды дело могло закончиться крайне плачевно, не догадайся они дважды выпустить вверх красные огни – условный знак, по которому патрулирующие эту территорию суда берегового братства могли понять, что кто-то из «своих» терпит бедствие. Помощь подоспела вовремя. Сразу несколько капитанов откликнулись на призыв «брата». Их появление заставило вражеский пинасс спешно покинуть место боя и самому спасаться бегством. Когда же стало известно, что на атакованном судне находился мой «генерал», было решено разделиться: пара кораблей осталась сопровождать его до конечной точки путешествия, в то время как остальные бросились вдогонку за пинассом.