– Да нет же! – возмутилась Библиотека не на шутку, аж запыхтела. – Что ты такое говоришь?

– Следующий вариант.

Она посопела.

– Всеволод.

– Сева? Опять же… Если это здоровенный кот…

– Илья? Ярослав? Роман? Данил? Евгений?

– Добро, – остановил этот поток. – Пусть будет Всеволод.

Отключился. Сел заполнять. Через минуту снова звонить пришлось. Тупо, конечно. Забыл отчество Библиотеки.

Кое-как, но порешал все.

Вечером встретился с Жекой. Заглянули в бар. Там подсела какая-то. Тело свое требовало. Три недели в горах, хули. Мне даже пивная кружка эротичной казалась. Но вспомнил, что Библиотека чуть не истекла кровью, и как-то… Отложил, в общем. Тихо посидели и разошлись.

Четырнадцатого к назначенному часу явился на выписку.

Чувствовал себя не к месту. Не зона зачистки, хрен ли. Роддом. И я, как дурак на утреннике, с цветами – мать настояла, мол, обязательно. Отец же, как обычно, устроил показательное выступление – родня, офицерский состав, группа, несколько моих боевых товарищей.

И вся эта толпа, едва я вылез из тачки, разразилась оглушительным гулом.

– Ну что, батя? Готов?

– Молоток парень!

– Мужик!

Втянул воздух. Сцепил зубы. Морда кирпичом, но жар из-под кожи не выгнать.

Первой появилась Библиотека. Бледная, худая… Дубленка болталась. Может, кто и сказал бы, как с креста. А я вдруг вспомнил День Победы. Рожа еще сильнее запылала. Взвилось пламя и за грудиной. По натянутым нервам полетели молнии.

Шагнул к ней. Ткнул в щеку. Молча подал букет.

Когда отступил, дородная медсестра протянула мне синий конверт.

Я напрягся. Только ей, что ли, доверили нести «Добрыню»?

Взял. Куда деваться.

Перехватил, как показывали. Полено шевельнулось, засопело. Живое же. На автомате заглянул внутрь. Мордоворот, конечно. И правда, щекастый. Губы бантиком. Спал и жевал.

Сухо сглотнув, вскинул взгляд на Библиотеку. Она смотрела с уже знакомым мне выражением – смесью смущения и настороженности. Будто ждала, что я как-то отреагирую.

А что я мог сделать?

От груди к горлу поднялось странное давление.

Отвернулся.

Не успел толком выдохнуть, как батя, раскомандовавшись, затолкал в зону с шарами – под шквал бурных поздравлений. Теща в своей шубе вылетела из толпы и понеслась на нас, как медведь, чуть не сбив на хрен с ног.

– Ой, мои хорошие! Ну какие молодцы! Моя девочка! Мой сыночек! – разнеслось на всю улицу. – Внучек! Сладулик! Зефирчик!

Хлопнуло шампанское, ливанула на снег пена. И, блядь, естественно, дал по трубам оркестр.

Гости взорвались одобрением, зазвенели бокалы, понеслись вспышки.

Думал, свадьба – угар.

Ошибался.

Нас с Библиотекой и теперь уже с сыном завертели в разные стороны, заставляя фоткаться со всей толпой.

– С мамой, дедом и тетей Ирой! С мамой и папой! С братьями и их семьями! С дядей и тетей! С группой! С друзьями! А теперь все вместе!

Все смешалось в балаган. Хорошо хоть «Добрыня» дрых.

Потому что дома он нам с порога дал понять, что мы, блядь, ни хрена не знаем, как с ним обращаться.

16. Глава 15. Родня по юности

Только я положил молодого на диван, он открыл глаза. Недовольство читалось уже в том, как «Добрыня» заморгал, медленно просекая: что-то тут не так. Через секунду насупился. Еще через две попытался пошевелиться, а поняв, что автономности у него пока нет, скривился и выдал такой ор, что даже мои барабанные перепонки, привыкшие к реву вертушки и автоматным очередям, запросили пощады.

– Ни хрена себе голосина, – протянул, покосившись на Библиотеку. – Че эт он?

Она, по ходу, тоже не особо разбиралась. Вид был, будто вот-вот разрыдается.