Блядь.

Зачем он здесь?

Нахмурился сильнее. Сцепил челюсти. Смял поджатые губы набок.

– Ну что, сын, – выдал с хрипотцой, которая отозвалась внутри меня дрожью. – Вернулся. Не подкачал. Молодец, – весомо хлопнул по плечу. Сжал. – На базу сейчас?

– Так точно. Надо отметиться.

– Все верно, все верно, – приговаривая, еще несколько раз мое плечо сжал. А потом, дернув усами в улыбке, пробасил: – Рад тебя видеть.

– Я тебя тоже.

– Попадешь домой, сбрей бороду, – добавил, скосив взгляд. – Нечего жену пугать. Осетин ты наш.

– А че не цыган? – ухмыльнулся.

– Разговорчики, – буркнул батя, убирая руки за спину.

Положенных две минуты истекли. Сарматский скомандовал грузиться в автобус.

На базе все по регламенту – оформили прибытие, отчитались, ознакомились с новым графиком. И разъехались на три дня.

Дома выкупался по-человечески. Сбрил ненужную растительность. Подстригся. Пробил по морозильнику – еды, привычно, как на осаду. Вытянул пельмени. Пока закипала вода, изучил оставленный Библиотекой список.

Толковая девка, не поспоришь.

Не просто накатала, что купить, а расписала – адреса магазинов, коды товаров, цвета. Чем не спецзадание? Координаты, объект, цели.

Поел, отоспался и на следующее утро взялся за работу.

Купил. Привез. Собрал. День прошел.

Вечером заехала мама.

Не успел открыть дверь, кинулась обнимать.

– Цел? – проверяла, походу.

– Хорош, мам. Все нормально.

– Ну, слава Богу!

Отстранилась, но прежде чем выпустить, еще раз оглядела, будто сверяясь с последними данными.

Через минуту уже занималась уборкой квартиры и воодушевленно делилась сводкой о пацане.

– Щекастый такой! Плечистый! Глазастый! Реснички – ой! Кулачки как у настоящего мужичка. Весь такой – ух! Вылитый ты! Спит хорошо, но ест каждые два часа. Благо, молока у Милы хватает.

У старших братьев по комплекту детей было, но я не помнил, как хоть один из них выглядел при рождении. А потому визуализировать то, что говорила мама – не мог. Честно признаться, мне казалось, что логика в ее словах хромала.

Хмуро, но кивал.

Мать застелила чистое белье и на нашем диване, и в кроватке щекастого. Что-то еще по квартире раскидала, передвинула, поправила.

А потом сунула в руки какие-то справки и скомандовала:

– Завтра в ЗАГС – делать свидетельство. С ним – в ЖЭК, регистрировать.

– Понял, – отбил, не задавая лишних вопросов.

И только на следующий день, стоя перед сотрудницей ЗАГСа, осознал, что пацану нужно имя.

– Ща, секунду… – выдохнул. – Надо свериться с базой.

Отошел в сторону и набрал Библиотеку.

– Алло… – голос глухой, слабый, немного дрожащий.

Я сцепил челюсти, потому что у самого под панцирем что-то затряслось.

– Я в ЗАГСе, – пауза. – Мне имя нужно.

Тишина, будто я звоню со съемок передачи «Кто хочет стать миллионером?» и интересуюсь дикими знаниями.

Фоном раздался рев. Детский. Но мощный, блядь.

По груди разметало какие-то искры.

– Би… – чуть не зарядил.

Как там правильно?..

– Люда?

– Сейчас… – шорохи перебило ее сбивчивое дыхание. – Малыш грудь потерял… Нервничает…

Меня слегка прошибло потом.

Выдохнул. Перехватил телефон поудобнее.

Из динамика доносились возня и тот же рев.

– Ну, тихо, тихо, мой хороший… Все, все… Держи… – голос Библиотеки уставший, но спокойный.

Прежде чем все стихло, под моими ребрами, в районе солнечного сплетения, что-то схлопнулось. По животу жар пошел.

– Проблема устранена, – отчиталась Люда.

Я кивнул, приходя в себя.

– Давай имя.

– Ты сам не хочешь выбрать?

– Не думаю. Вариантов даже нет.

– Ну… Может, Добрыня? Как тебе?

– Он че, прям жирный? – толкнул я слегка настороженно.