— Да как ты смеешь даже думать, что меня связывает что-то с этими бандитами?

— А что еще я могу думать, если ты маниакально отвергаешь связь с этой семьей! У всех есть прошлое, почему прошлое этой семьи так тебя волнует?!

— Я не буду тебе отвечать, ты еще ребенок!

— Я уже не ребенок! Мне почти восемнадцать! Я должна знать, почему ты уничтожаешь мою мечту!

— Самсонов-старший убил твою тетю Юлю. Сначала сделал ее своей шлюхой, а потом, когда появилась более сговорчивая Мелисса его, то просто выкинул на улице, перед этим пустив по кругу. Ну, что, ты достаточно взрослая для этой информации? Ты это хотела услышать?! Хочешь повторить ее судьбу? В их семье женщин похищают, продают, насилуют. Меньше всего я хочу, чтобы это коснулось тебя!

— Но… При чем тут моя карьера гимнастки?

— Чем меньше ты на виду, тем быстрее о тебе забудет сынок Самсонова. Так будет лучше. Однажды ты скажешь мне спасибо.

— Сомневаюсь.

26. Глава 25.

В какой-то момент я начала отсчитывать часы до начала соревнований. Сложно было о них не думать. Забыть не получалось, как и переключиться.

Слез давно не осталось, тело ныло без тренировок, а ненависть к отцу становилась все сильнее. Он вел себя, как ни в чем не бывало, просто рассказывал больничные истории, строил планы, напомнил, что совсем скоро у меня экзамены и жизнь полная красок.

Я не разговаривала с ним. Даже с мамой не могла себя заставить разговаривать. Меня дико обижало ее молчание!

Ее невыносимое пособничество отцу.

Словно не она потратила полжизни, чтобы возить меня на тренировки.

Словно это не она радовалась моим победам и рыдала после поражений. Она не меня предает, а себя предала!

Острое разочарование от поступка родителей с каждым днем убивает все больше. Кажется, даже мир потерял свои краски, а голоса вокруг слышатся через стекло.

В последний день перед соревнованиями я механически выполняю работу, в наушниках на репите слушая музыку, под которую должна выступать.

Это не дает успокоения, наоборот, позволяет разгонять адреналин в крови, представляя себя на ковре, представляя себя под софитами и огнями видео и фото камер. Легко фантазирую, как вхожу на пьедестал, как получаю медаль и кубок, становясь лучшей в стране.

Слезы, они непрошенные, глупые, но льются бесконечным потоком. А боль, кажется, сводит внутренности, не дает вздохнуть. Я откладываю швабру и просто сворачиваюсь в клубок, рыдая над несбывшимися мечтами и надеждами.

Вздрагиваю от хлопка двери, утираю слезы и вскакиваю.

— Я почти закончила. Пока лучше не входить.

— Ты меня поражаешь Зайцева, — слышу знакомый голос и замираю. Даже оборачиваться боюсь. Сережа? Тут! В клинике!

— Уйди, мне не до тебя!

— Да тебе вообще ни до чего! Забила на тренировки, моешь полы и чистишь утки!

— Это тебя не касается!

— Согласен. Мне вообще похуй. Но ты хотела стать чемпионкой. Ради этого послала меня куда подальше, а теперь что? Ни меня, ни гимнастики? И ради чего?

— Я не знаю, не знаю! Я же не могу просто пойти против отца, ослушаться его, сделать так, как хочу я! — оборачиваюсь, реву, не могу остановиться. А он смотрит так, как на пустое место. — Зачем ты пришел? Поглумиться? Посмотреть на меня разбитую? Уходи!

— В отличие от тебя я делаю, что хочу, а хочу я быть сейчас с тобой, — он подходит близко, обдает терпким запахом сигарет и улицы. Я просто утыкаюсь ему в грудь и заливаю темный свитер слезами. — Пора взрослеть, Луш! Пора сделать, наконец, то, что хочется тебе. По-настоящему хочется.

— Пойти против отца? Я не смогу! Он не простит.

— Ты всю жизнь будешь жить по его указке? Забьешь на свои мечты? На свои желания?