Сэйд сглотнул — Ариана отметила, как по горлу его промелькнул кадык.

— Обо мне нечего знать, Ариана, — он помолчал, но, чувствуя, что Ариану ответ не удовлетворил, продолжил: — Я не хочу, чтобы ты знала о том, как я был рабом.

Ариана честно попыталась понять.

— Так было всегда? — после долгой паузы спросила она. — Ты совсем не помнишь детства?

— Если и помню какие-то обрывки… то что это может тебе дать? — Сэйд развернулся в её руках, пытаясь поймать взгляд госпожи, но ему не удалось. — Это было очень давно. Я был совсем ребёнком.

— А потом?

Сэйд пожал плечами.

— Я просто хочу… знать… кто ты такой… — тихо закончила Ариана и снова отодвинулась от него. Но это расстояние, разделившее их, заставило Сэйда в мгновение ока почувствовать нахлынувшие на него холод и одиночество. Он был потерян и понимал, о какой болезни говорила Ариана. Он тоже чувствовал её. Но Ариане нечего было стыдиться, Сэйд же боялся, что, узнав о его слабости, Ариана уже не будет смотреть на него так, как теперь.

— Хочешь, — Сэйд прокашлялся, борясь с собой и жалея о том, что заговорил, но в то же время не в силах избавиться от чувства, что если не продолжит, не расскажет о себе хоть что-то, Ариана отодвинется ещё, окончательно покинет его… — Хочешь, расскажу, как первый хозяин забрал меня из школы удовольствий?

В глазах Арианы загорелся жадный огонь, и она торопливо кивнула. Сэйд пожалел о сказанном вдвойне. Сначала он думал, что этот малозначительный эпизод ничем не выдаст его, но по взгляду Арианы понял, что та ждёт от него чего-то по-настоящему важного.

Сэйд вздохнул. Придвинулся ближе, уселся поудобнее, прислонившись спиной к животу лежащей на боку Арианы, так что теперь та получила возможность обнять его за поясницу одной рукой. Ариана не преминула так и сделать, и Сэйд негромко, так, чтобы не услышал никто за пределами шатра, произнёс:

— Обычно для учеников устраивают смотрины раз в год. На них собирают всех, кто достиг шестнадцати лет. Приглашают гостей. Гостям в этот вечер запрещено пробовать рабов, можно только смотреть. А мы должны всячески стараться их заинтересовать — потому что, если заинтересуешь кого-то не слишком жестокого или достаточно влиятельного — можешь к нему попасть. Потом начинается аукцион. Раскупают не всех рабов. Те, на кого ставки слишком низкие, но кто подаёт надежды — остаются на следующий год. И так до трёх. Тех, кто оказался необучаем, сразу после первых смотрин продают в публичный дом.

Ариана слушала молча, во все глаза глядя на него.

— В общем, я оказался необучаем… — признался Сэйд и кашлянул, немного смутившись от того, что, похоже, обманул ожидания госпожи. — Меня даже не стали выставлять на аукцион. Я устроил драку во время смотрин и… — Сэйд замолк, помрачнев.

Ариана села и обняла его, снова опустила подбородок на плечо.

— Я так рада, что тебя никто не купил… — пробормотала она.

— Он заступился за меня, — закончил Сэйд ещё мрачней. — Когда уже было решено, что меня продадут в бордель, он сказал, что купит меня. И он думал, что за это я стану его любить.

2. 2

— На самом деле я не так уж необучаем, — вполголоса произнёс Сэйд возле самого уха Арианы.

С наступлением утра оттягивать выступление было уже нельзя и Ариана приказала собирать шатры. Они спустились с горы, а затем ещё несколько миль прошли вдоль её подножия, чтобы добраться до городских ворот.

К тому времени, когда они вошли в стены твердыни, время уже близилось к середине дня. Никто не пытался им препятствовать. Ариана представилась дочерью Вараана, Владыки Белого Пламени, и, хотя две твердыни не слишком ладили между собой, всё же взаимное уважение было достаточным, чтобы принять послов.