Воевать за дом с этой тёткой я не стану. Дом мне не родной, проще начать где-то на новом месте, без её зависти и раздражения. Но информации у меня совсем мало. Может быть, стоит послушать дядьку Ангуса и уйти к нему? Ну, хотя бы на несколько дней, просто в гости. Думаю, там хоть покормят нормально.

Чехол от тюфяка дядя Ангус донёс до дома сам и развесил на плетне. Прошёл в дом, неловко повозился на пороге, вытирая о камень сапожищи, положил одну птицу на стол и позвал:
— Суна! Выдь на минутку, разговор есть…

Отворилась дверь и с шариком в руках вышла мачеха, держа руку козырьком над глазами и вглядываясь в сумрак кухни.
— Кто? Ты что ли, Ангус?
— Я. Я тут тебе болотника принёс, снеси в погреб, протухнет ведь до утра.
— Благодарствую. Давно тебя не было…
— Не сезон сейчас, сама знаешь. Только прилетели, тощие ещё больно. Да и с гнёзд поднимать негоже. Вот, за весь день два только и попались. Я чего пришёл-то… Лунку хочу взять погостить к себе. Рима моя давно просит.
— Что, неужели у вас на выселках уже жук появился?!
— Да вроде нет ещё, сорняки только одолели.
— Забирай.

Мачеха взяла в руки тяжёлую птичью тушку, покачала на руке, прикидывая вес, и повторила:

— Забирай. Через три дня вернёшь.
— Иди, Лунка, обутку возьми. Там на дороге-то понадобиться. Да поторапливайся, и так задержался с тобой сколько.

Дядя Ангус отодвинулся в проходе и дал мне возможность пройти.

Больше всего это было похоже на сделку, но вопросов я не задавала. Поднялась наверх, оставила зеркальце и один обломок гребня, развесила на спинке кровати постиранное платье и оглядела чердак. Туфли, больше похожие на галоши, нашлись глубоко под кроватью.

Темп он сразу задал такой, что я еле поспевала.

— Ничего, потерпи. Каменный брод перейдём, дальше легче будет.

Каменный брод был широк и не слишком глубок. Больше всего это походило на огромное опустевшее русло реки, выложенное гигантскими гладкими валунами. Я уже видела такие в своём мире. Многие тысячи лет назад здесь сошёл ледник. Это его тонны спрессованного льда и снега притащили огромные каменные глыбы, выгладив их по дороге до состояния голышей у моря.

Только вот размеры голышей не совпадали с приморской галькой. Некоторые глыбы были выше моего роста. Пожалуй, это было красиво.

От каменного брода, что мы перешли в последних лучах солнца, идти стало легче. Дороги не было, но под ногами пружинил упругий мох и какой-то совсем уж низкорослый кустарник, что-то вроде брусничника, казалось, что идёшь по толстому слою поролона. Только темно очень было. И чуть страшновато.

Ветерок шумел ветками хвойника, запах леса, душистой смолки и терпких трав смешивался с запахом воды. Низко над острыми макушками елей взошла луна. Шли мы молча, чтобы не сбивать дыхание, как мне показалось, уже часа два. Пожалуй, я обратную дорогу и не найду.

— Ну вот, уже меня и ждут.
— Где?
— Да вон же, смотри.

Дядя Ангус махнул рукой. Я присмотрелась. Далеко впереди мерцал за редкими стволами красноватый огонёк.

Тётка Рима, невысокая, сдобная и живая, как шарик ртути, обрадовалась, увидев меня.

— Ой, хвала Силе! Сколь зазывали тебя, а ты всё отнекивалась. Ну, пойдём, пойдём в дом. Есть хотите? Припозднился ты сегодня, Ангус. Я уж волноваться начала!
— Помыться бы, Рима…
— Да уж нагрела я воду, иди, намывайся.

Подхватив меня в одну руку, а снаряжение мужа и тушку птицы во вторую, тётя Рима втянула меня на высокое крыльцо дома, слегка подтолкнула в спину, и я вошла в деревянную рубленую избу, совсем такую, как видела раньше на картинках.