— А… — я выдала продолжение мысленно, ругая себя за то, что заранее не обратила внимания на слова диспетчера. Они же были не для меня, а для пилота… — Ты сможешь развернуть самолет?

Харт хмыкнул — наверное, нельзя было ржать в микрофон.

— А у меня есть выбор?

Выбор был у меня — не садиться в машину с незнакомым водителем и уж точно не залезать в самолет с малолетним пилотом — но я уже залезла! Как говорится, в воздухе уже не останусь — другой вопрос, как и куда мы приземлимся — и в каком виде?

Мы уже летели над землей: впереди белые облака, внизу зеленые кущи с разбросанными светлыми кубиками домиков. В наушниках я уловила только «четвертую полосу», а требуемая скорость осталась для меня абракадабрским набором звуков. И вот мы снова ушли к воде — посадочная полоса была прямо под нами — нет, конечно, с боку, и я не знала, каким местом мы на нее попадем. А Харт начал напевать какое-то ляля.

— Узнаешь мелодию?

Я мотнула головой.

— Боже царя храни! — выдал он торжественно «Гад сейв зэ кинг!» — В тысяча восемьсот шестидесятом году Камехамеха Четвертый решил, что Гавайям нужен собственный гимн. Они оставили британскую музыку, но слова нужны были свои… И выиграл контекст никто иной, как наследный принц и получил награду в десять американских долларов. Потом его сестра, взойдя на престол, переписала гимн, чтобы тот стал по-настоящему гавайским, воспев, как водится, землю, людей и короля. В итоге сейчас у нас совершенно новый гимн, который написал другой ее брат, король Давид… У него даже прозвище было — веселый монарх. И этой песней королевский духовой оркестр встречал все важные суда в порту. Но лучше бы монархи не песни писали, а королевство свое от американцев защищали. Кстати, здесь до сих пор есть сумасшедшие монархисты, желающие независимости от Штатов, от которых нужно избавиться, пока туристы не угробили все, что еще осталось от их культуры. Молокайцы вот с плакатами выходят, когда кто-то начинает говорить о развитии на острове туризма. Говорят, оставьте помойку на других островах, нас не трогайте… И пока не трогают, как видишь. Но у нас на Большом Острове тоже туристов мало, хотя бы у нас в Хило… Из-за дождей в разгар туристического сезона.
И вот Харт выдал слова, которые были еще хуже тех, которые я слышала в наушниках с земли.

— Хавайи понои нана и комои калани алии ке алии…

— Что это?

— Этот самый гимн… Он оставался долгое время наследием королевства, но в шестьдесят седьмом его официально признали гимном американского штата Гавайи. Истинные сыны Гавайев, храните верность своему монарху…

И он снова запел по-гавайски — замурлыкал себе под нос…

— Не обращай внимания, — перехватил он мой внимательный взгляд. — Мне просто немного не по себе…

Я машинально взглянула в окно — под нами уже не океан, а настоящий город — с развилками дорог и высотками. Харт, к моему счастью, пусть и не к спокойствию, наконец заткнулся, то есть полностью переключился на диспетчера, повторяя за ним непонятные мне цифры. Главное, чтобы он понимал, что делает… Но если этот мальчик выучил гавайский гимн, то должен разбираться и в этих многочисленных кнопочках и стрелочках… И ведь он мечтает не упасть, а подняться в моих глазах…

Над нами облака, под нами самолеты, которые уже на земле… Прямо под нами — он же не собирается садиться прямо на них! Я закусила губу, чтобы не выдать никакого звука — я уже столько раз успела побывать в его глазах трусихой. Может, он просто забавляется моим страхом? Ну какой нормальный человек взлетит на самолете, не зная, как его посадить? Но кто сказал, что Харт нормальный?