— Нет, не интересна. Она не пишет детективы. История моего отца, — отчеканил он последнее слово, — ее не заинтересует.

Он развернулся и направился по дорожке в сторону океана. Я вскочила — да, так из кресла не встают. Не будь оно железным, перевернулось бы точно.

— Джулия, дай ему прогуляться одному!

Но я не послушалась Найла. Почти бегом догнала Харта и пошла рядом, хотя нет… По дорожке — он освободил мне путь, сойдя на траву.

— Поэтому ты задавал мне все эти странные вопросы на пляже? — спросила я прямо, не понимая, кто громче орет сейчас, мое сердце или неугомонные птицы вокруг. — Из-за отца и сестры?

— Да или нет… — потянул он с ответом пару-тройку секунд. — Не знаю… Так, просто… Не знаю… Я выглядел идиотом, я знаю…

Харт так и не повернул ко мне головы. Шел понурясь. Прямо в океан, и я схватила его у первого камня за руку — так же сильно, как он меня днем. Солнце топило последние лучи в Пасифике, но могла ли я радоваться красоте мира, когда мне только что показали его уродство? Сейчас я могла сравнить закат только если с разлившейся на асфальте лужей мазута.

— Теперь ты идиотом не выглядишь! — дернула я его за руку, чтобы Харт наконец взглянул мне в лицо.

— Значит, все же выглядел…

Глаза блестят еще сильнее от смеси слез и злости. На меня ли? Скорее на собственную несдержанность — пускать меня к себе в душу планов у Харта Бойда не было. Он сам сказал.

— Ты напугал меня своими вопросами, — решила я чуть снизить градус его нечаянной откровенности. — Я уж решила, что ты говоришь про Найла и Лару…

Он не усмехнулся, но взгляд его поблек — высох.

— Бурная ж у тебя фантазия. Зря детективы не пишешь. Или драмы. Жизненные.

— Тебе больно… — отпустила я наконец его пальцы. — Но только за себя. А представляешь, каково будет мне, когда придется влезть в шкуру каждого героя по очереди, и пропустить все это через себя? Уж лучше буду писать сказки… Хоть положительные эмоции в жизни будут…

Харт отвернулся и спустился на один камень к воде.

— Идешь? — протянул мне руку.

— Здесь скользко. И ночь.

— Ты даже одного бокала не выпила, — усмехнулся Харт. — Неужели ни одна твоя героиня ни разу не напивалась и не делала ничего опасного для ее сказочной жизни?

Я схватила его за руку и кивнула на ноги:

— А сандалии?

— Мы спустимся всего на пару камней. Так… Просто… Не знаю, зачем… Просто… Давай, поторопись. Через две минуты солнца уже не будет.

Рука сухая, горячая, сильная — только глаза выдают в Харте мальчишку-сироту, а ведь они зеркало души, как не крути. Эта рука рванула меня вниз, и я села. На один с Хартом камень. И только сейчас почувствовала, какой сильный ветер. До этого как-то не замечала, что он закидывает мне на лицо волосы. Харт закрутил их жгутом и отвел мне за спину, где и оставил руку — можно даже откинуться, будто в кресле. А впереди сверкающий шар и темная гладь океана. Минута прошла, и вторая прошла. Настала темнота. Харт будто включил внутренний секундомер, когда предупреждал меня о времени.

— Неужели ты могла подумать такое про Найла? — сказал он ни с того ни с сего.

— Более того, я еще и оправдания ему придумала.

— Серьезно?

Харт отпустил мои волосы, они тут же ударили мне в лицо и скрыли океан. Я не стала их убирать — естественная завеса от действительности. И через них видно, как Харт стиснул между расставленными для опоры коленями пальцы. Чтобы как-то его успокоить — зачем же еще! — я пересказала все свои мысли, относительно предполагаемой исповеди Найла.

— Похоже, ты действительно писательница…

— Ну… Писатели — это классики. А я скорее автор продаваемых текстов. Сказочных… И… Ну, фантазия есть у всех, я не уникум…