— Именно такой твоей реакции я и боялся, — выдохнул Найл. — Поэтому ничего не сказал тебе про приезд Джулии. Я уважаю неприкосновенность твоей личной жизни и не собирался пересказывать ее в книге. Это не некролог. Это художественное произведение, в котором можно спокойно тасовать факты и подтасовывать.

— Тогда зачем все это вообще? Зачем она здесь?

Харт явно забыл, как близко ко мне сидит, и когда, не глядя, махнул рукой, я еле от нее увернулась, но они были слишком увлечены друг другом, чтобы заметить такую крошечную оплошность.

— Написать роман. Художественный, понимаешь? В нем не планировалось никакой автобиографии.

— Нет, не понимаю!

Я тоже ничего уже не понимала, но молчала.

— Я тоже ничего не понимаю. Это идея Регина, и мне пришлось согласиться. Прости, Джулия! — повысил он голос. — Я, наверное, скажу сейчас то, что Регина не хочет, чтобы ты знала… И… Я прошу не реагировать слишком бурно. Как я сумел понять, ты не в курсе ее настоящих планов… И раз уж вмешался Харт, я должен сказать правду… И что из всего этого выйдет, я не знаю… И все же надеюсь, что ты поймешь ее мотивы и не расценишь все это как личное оскорбление.

Монолог Найла растянулся слишком надолго, потому что прерывался короткими приступами кашля.

— Ты действительно хочешь это услышать? — теперь Харт повернулся ко мне и опустил руки не только на спинку моего стула, но и на стол, рядом с моей тарелкой. — Меня лично такое вступление напугало б.

Он не сводил с меня глаз, а я — с него. И в душу начал закрадываться непонятный страх. Если не за романом, но зачем я здесь?

— Это твой телефон!

Харт подвинул его к тарелке, а я от волнения даже не услышала вызов.

— Это мама, — сказала машинально, решая скинуть звонок.

— Ты не будешь отвечать?

Я взяла телефон и встала.

— Вы меня извините?

Я смотрела только на Найла, но чувствовала взгляд Харта, поднимавшийся от моей груди по шее к напряженному рту.

— У тебя есть все время на свете. Иди в дом, — ответил Бойд-старший.

Но я пошла в сторону изгороди из манговых деревьев к океану. Уже стемнело, но полная чернота не разлилась по двору. У мамы шесть утра. Не спится…

— Мам, привет, у меня все хорошо, — ответила я в камеру телефона, хотя меня еще ни о чем не спросили. — Ты чего звонишь так рано?

— Боялась, что у тебя будет уже поздно. Звоню именно для того, чтобы услышать, что у тебя все хорошо. Как прошел день? Все хорошо?

— Я же уже сказала тебе…

И я перевела камеру на океан, в который медленно, но верно собиралось нырнуть солнце.

— Я купалась. Видела рыбок. Но немного, потому что не взяла маску. Все хорошо… — говорила я с бешено бьющимся сердцем.

Ничего хорошего не ждало меня по возвращении за стол, но вернуться было необходимо. Иначе мозг взорвется, пытаясь понять, во что я вляпалась… Со всеми подписанными контрактами и письмами от сенаторов…

— Мам, мы сейчас ужинаем. Давай я тебе потом позвоню? Давай договоримся, что я сама буду тебе звонить, потому что мне не очень удобно неожиданно уединяться для разговоров.

— Хорошо, хорошо…

Я сунула телефон в задний карман шорт, хотя он туда и не влезал, и пошла обратно к столу, точно на эшафот. Ну что за сюрприз мне приготовил мой Гавайский Дед Мороз?

18. Русское сумасшествие

Но за столом Найла не оказалось, а Харт сидел с локтями на столе и обхватив голову руками. При моем приближении он не выпрямился, а когда я села в кресло, лишь повернул ко мне голову. На его лице было такое же растерянное выражение, как и на камнях, когда он узнал, что я приехала в гости к его деду.

— Я говорил уже, что вы, русские, ненормальные?