Он это действительно говорит, ещё и по-русски, или у меня уже слуховые галлюцинации пошли?

— Я не ем это…

— Тогда ты будешь смотреть, как мы едим. Верно, Джулия?

Он снова смотрел на меня. Я — на него. А лучше бы в тарелку.

— Ты чего не ешь? Это вкусно. Или хочешь сначала выпить?

И он поднял в воздух два бокала — пришлось тянуться за своим, точно в игре в собачку. Что за идиотизм!

— За знакомство? Чин-чин? Будь здорова, — добавил Харт вдруг снова по-русски.

И я вздрогнула, но все же отпила вина. Совсем немного. Голова уже и так отяжелела. Усталость навалилась слишком неожиданно. И явно не вовремя.

— Ты много еще русских слов знаешь? — произнёс пока ещё не заплетающийся язык.

— Каких именно? — улыбнулся Харт и снова мне подмигнул.

— Каких-нибудь.

— Найл! — Харт обернулся к деду. — Знаю, что у тебя в чехле для фотоаппарата лежит блокнотик и ручка. Дай мне, пожалуйста. Я хочу написать Джулии любовную записку.

Вот же, ешкин-кот!

Харт долго, отвернувшись от меня и заслонив вдобавок листок широкой ладонью, выводил что-то на вырванном из блокнота разлинованном листке — Найл молчал, и я тоже. Сердце предательски билось прямо в горле, и я не могла понять, отчего так болезненно реагирую на совершенно постороннего и даже незнакомого мне человека. Будто он пишет там задание для фантов. Но что сделает этот фант я и так знаю — доест рыбу, старательно ее пережевывая. Вкуса как такового нет — ярко выражены только специи, но есть можно. А вот авокадо и спаржа необычайно вкусны. Даже в вине не чувствуется обещанная сладость — все в меру, кроме Харта. Его уже слишком много по мою душу.

— Как рыба?

Он свернул записку пополам, но не протянул мне. Я не стала юлить — сказала правду, что мне все вкусно. Комплиментом мои слова не прозвучали. Скорее, констатацией факта.

— Лара делала из махи-махи котлеты, когда здесь гостила Регина с детьми. Они тоже не ели рыбу из-за запаха, а тут думали, что котлеты из куры.

Очередная деталь, да? Ну спасибо, конечно.

— Как ты относишься к суши с сырой рыбой?

— Не ем.

— Значит, стрит-фуд отменяется. Ахи-поке покупать тебе не буду. Сам я тоже такое не ем. Держи!

Я взяла записку, велев пальцам не дрожать. Да что ж такое — веду себя, точно трусливая героиня на первом свидании в тайном клубе. Ну что он может мне написать? Предложить секс, если только… Но чтобы вот так, у деда за столом…
О, боже… По линеечкам, красивым округлым почерком прописью по-русски было написано всего три слова «Работа над ошибками».

— Что это? — не поняла я ничего.

— Я допустил какую-то ошибку?

Я снова уткнулась в листок, хотя три слова спокойно запомнила.

— Нет, но…

— В России Лара была учительницей в школе. Здесь занималась с внуками русским языком. Ну и со мной заодно.

— Ты умеешь говорить по-русски? — спросила я по-русски.

Харт отрицательно мотнул головой:

— Мы слишком мало прожили вместе. Успел запомнить некоторые слова и вот… Найл, возможно, не выкинул мои тетрадки…

— Выкинул, — ответил дед, хотя внук к нему и не повернулся.

— Тогда поверь мне на слово… Ну, еще один штрих…

— Скажи, Харт! — повысил голос дед. — Ты решил все за меня рассказать?

— Ну, а что мне еще делать? — теперь он обернулся. — В темноте на пальму лезть с гирляндой? Это до завтра терпит… Я могу и молчать, конечно. Тогда ты начинай говорить. Мы же не станем пытать Джулию про ее семью и личную жизнь. Мы же не пишем о ней роман.

— Харт, скажи честно, почему тебя так трогает мое желание описать свою жизнь с Ларой?

— Твоя жизнь с Ларой меня никак не трогает, но ты прекрасно знаешь, что это будет моя жизнь с вами, а я совершенно не хочу, чтобы кто-то препарировал мне душу, точно лягушку. Не хочу, ясно? — выкрикнул Харт и даже притопнул под столом ногой, чуть не отдавив при этом мою.