— Мы ничего не нарушаем? — поинтересовалась я, когда Харт протянул мне руку, чтобы идти рядом.

В поддержке я не нуждалась: хотя дорогу прорезала глубокая колея от огромных колёс, рытвины легко можно было обойти — глина оказалась абсолютно сухой.

— Страшно? Ты законопослушная?

— Мне казалось, что это именно к вам, американцам, относится. Разве нет? Ты вот скорость разрешённую никогда не превышаешь.

— Ну… Это маленький остров, мне некуда спешить. Но если волнуешься, успокойся, мы ничего не нарушаем, кроме закона гостеприимства. Если встретим хозяев, спросим, можно ли пройти по их земле. Не встретим — значит, так пройдём.

— То есть ты соглашаешься с тем, что мы сейчас нарушаем границы частных владений? — не убирала я с лица улыбку и заинтересованность в получении ответа.

— Как только сходишь с асфальтовой дороги, сразу нарушаешь чью-то территорию, но пока ты ведёшь себя тихо и культурно, это хозяев не заботит. Тут дорога закрыта для проезда на машинах, потому что это ферма. Тут даже кремами от солнца и репеллентами нельзя пользоваться, если ты видела табличку.

Харт махнул в сторону деревьев:

— Это фруктовый сад, если ты заметила.

Даже если бы и заметила, то не поняла бы, что деревья фруктовые. Обычные же, растущие по обе стороны дороги, скоро сомкнулись ветвями над нашими головами, и мы пошли по длинному тоннелю.

— Этой дороги нет в путеводителях, потому что хэйау находится на частной земле. У местного туроператора имеется договоренность с хозяевами, и они периодически водят сюда группы на лошадях. Или водили до недавнего времени, я не в курсе. Тут за последние пять лет позакрывалось много частных отельчиков и общепита из-за нерентабельности: на Молокайе туристу нужно все самому выискивать, его не собираются облизывать, как на других островах, а среднестатистический турист ждет, что его станут как раз таки облизывать. Попасть в рай и ни о чем не думать, вот что хотят те, кто едет на Гавайи. Но Молокай сопротивляется туризму изо всех сил, потому что некоторые считают, что это последнее место в Гавайском архипелаге, которое ещё как-то похоже на традиционные Гавайи. Я тебе потом плакат покажу по дороге домой, который местные повесили: мы встретили вас с алохой, то есть любовью. Заберите нашу алоху туда, откуда приехали. Это не приглашение остаться у нас насовсем. Ну… У них тоже население выросло значительно за последние годы. Раньше любого с белой кожей все по имени и в лицо знали, теперь их стало слишком много. Хотя в основном белые живут на западном побережье своей американской общиной. Это Найл решил в гуще гавайцев поселиться. Ему, чтобы стать своим, нужно было на местной гавайке жениться, а его вон куда занесло…

Так хотелось возразить — из-за тебя. Или спросить: а тебя чего в ту же степь несёт: неужели тут ни одной девушки нет?

— Короче, случись что на островах с индустрией туризма, тот же Мауи загнётся. У них и так население вдвое увеличилось и стало реально нечем дышать, так они ещё больше отелей понастроили. Это намного проще в плане зарабатывания денег, конечно: вынуть их из карманов зажиточных туристов, чем какую-то другую индустрию развивать. После великой депрессии производство на островах так толком и не возобновилось. Большим корпорациям стало слишком дорого тут. Дешевой китайской и японской силы, к которой они успели привыкнуть, не стало.

Харт потряс мои стиснутые пальцы — зачем-то. Проверял мою внимательность? Так он вопросов не задавал.

— На островах раньше было много ферм. Гавайи и сейчас считаются сельскохозяйственным штатом, но это уже не тот масштаб. Молодежь в середине прошлого века выучилась и свалила на материк. Никто не хочет ничего выращивать, хотя встречаются ещё такие индивидуумы, которые полностью себя обеспечивают: охотятся на оленей, рыбачат и выращивают круглый год овощи и фрукты у себя в огороде. Но это редкость. Хотя можно сказать, что Молокай последнее место, где ещё люди знают, как выжить, если не придёт баржа с продуктами с больших островов. Во время второй мировой Молокай пару лет был отрезан от Оаху, потому что боялись налетов японцев на баржи. И молокайцы выжили. Сейчас тут исконных молокайцев по пальцам можно пересчитать, хотя это и считается самым гавайским островом, но почти все гавайцы тут — выходцы с других островов. Если получится, я познакомлю тебя в воскресенье с последним истинным молокайцем. Они могут отследить своих предков чуть ли не на пятьдесят поколений назад…