Харт не ждал моего вердикта. Он бросил мякоть кокоса в блендер, залил процеженной водой и включил на самую, наверное, высокую скорость. Потом оставил процеживаться через тряпочку в ту же стеклянную посудину.

— Найл, охлади потом кокосовое молоко, пожалуйста.

Дед как раз вернулся в кухню.

— Без проблем. Ты остыл? Или тебе ещё парочку кокосов нужно разбить голыми руками?

Я обернулась к Харту: на его лице не прописалась растерянность.

— Я не нашёл мачете. Какой у меня оставался выбор? Оставить Джулию без пина колады?

Дед оставил внука без ответа, а меня снова похлопал по плечу. Да я и сама понимала, сколько нервов потеряю за этот день. А что делать? Останься Харт дома, он голыми руками разобьёт что-то ценнее, чем кокосовый орех! Свою голову, например, о стену.

Собрались мы быстро — каждый в своей комнате, но потом сгрузили все в один мешок. Харт окинул меня взглядом: с ног до головы. Впрочем, мои ноги все ещё оставались босыми. Тут никто не носил в доме тапочки, и я ставила свои сандалии рядом с ковриком на входе в дом. С заднего двора! Парадным тут тоже старались не пользоваться.

— Гавайцы говорят, что если у тебя осталась на ногах обувь, то ты слишком утеплился, — усмехнулся Харт. — Надеюсь, тебе не будет жарко в купальнике.

— На улице ветер. Я не понимаю, как пальмы выдерживают…

— Они гибкие. И я обещал увезти тебя от ветра. Пошли, что ли?

Что ли? Ну да…

33. Камни в чужом огороде

Мы не проехали и двух миль, это я знала точно, потому что вдоль дороги каждую милю появлялись местные верстовые зелёные таблички. Я только успела вновь мысленно обматерить строителей одноколейных мостиков через невидимые ручьи, как вдруг Харт резко съехал на зелёную траву обочины и лишь чудом не впилился в столб электропередачи.

— Что случилось? — ахнула я.

— Ничего, — Харт не заметил моей тревоги. — Это наша первая остановка. Я отведу тебя на пуп земли… — он улыбался во весь рот. — Они серьезно называют это место «пико», пупок. Вообще спираль довольно часто встречается в древних гавайских пектографах в качестве символа жизни, я обязательно покажу тебе их на Большом Острове. А сейчас пойдём в древний храм — или хэйау по-гавайски. Самый старый и большой на острове. Его построили менехуне, местные гномы, на которых в древности возлагались все строительные работы. За один день, кстати, натаскали камней и всего лишь за символическую плату в виде одной креветки на работника. Креветки тут большие, но все же… Скупая такая, на мой взгляд, плата за таскание камней. И после этого гавайцы говорят, что белые, то бишь «хали», заставляли их почти что за спасибо работать на сахарных плантациях.

— А кто действительно построил этот храм?

— Понятия не имею. Люди, а ты как думаешь?

Я промолчала. Тогда Харт сказал:

— Пошли! А то наш кофе на плантации остынет!

Харт хлопнул водительской дверью раньше, чем я открыла свою пассажирскую. Он не подал мне руки, хотя я и не ждала этого, и даже не обернулся, когда закрывал машину: просто нажал на кнопку, приминая кроссовками траву. Я догнала его на мосту, но не стала обгонять. Решила держаться за белой ограничительной полосой, переставляя ноги, как канатоходец. К моему счастью, за эту минуту из-за поворота не появилось ни одной машины.

И вот мы уткнулись в ворота — на замке, отрезавшие от нас грунтовую дорогу, ведущую от океана в лес. Совсем незаметную с большой дороги. Табличка на воротах гласила: частная собственность, идите-ка вы своей дорогой, но мы пошли их дорогой, протиснувшись в зазор между деревьями и железным столбом.