— Вам лучше знать, что мне стоит здесь посмотреть, — ушла я от ответа, но не от жесткого взгляда Харта.

Он был чернее кофе в протянутой мне чашечке. Бедный… Ну почему Найл говорит все это при мне? Так сложно, что ли, уединиться с внуком для обсуждения насущных проблем? Я тут случайная посторонняя!

— Харт, забронируй лодку…

— Ты сам можешь это сделать! — оборвал он деда грубо. — Ты слишком много делаешь сам. Я тут водитель, не больше!

— Хорошо, я все сделаю. Суббота устроит? В пятницу, я думал, ты отведёшь Джулию на концерт. Ей должно быть интересно послушать местных музыкантов…

— Почему я? А ты не можешь пойти с ней? С нами? — справился тут же Харт и наконец сунул мне в руки кофе.

— Я не хочу мешать… — Найл усмехнулся. — Музыкантам кашлем. Я зарезервирую для вас столик. Договорились?

Харт просто кивнул, не спуская с меня глаз.

— Пахнет шоколадом?

Я кивнула. Ещё здесь пахло злостью — от него. Он вернулся за чашкой для себя и молча сжевал кекс, запив кофе, точно водкой, потом пригласил меня во двор, захватив с плетеного кресла полотенце. Сунул в карман одну секцию гирлянды и подтащил коробку к пальме.

— Сначала надо вытереть ноги, потому что весь мой вес будет на ногах, — объяснил Харт наличие в его руках полотенца и тут же использовал его по назначению.

Меня шарахнуло, точно громом:

— Ты без лестницы полезешь?

— Вот моя лестница!

Полотенце было брошено под чистые ноги, а в руках оказалась веревка. Такая же, какой мы привязывали к багажнику елку. Он связал ее и сложил вдвое, точно собирался играть пальцами в резиночку, но тут вместо рук Харт окольцевал обе ноги.

— Харт, ты уверен, что надо лезть на пальму, точно Тарзан?

Он вжался лбом в пальму и махнул рукой, чтобы я сделала тоже самое, но мой вопросительный взгляд не был полностью проигнорирован:

— Господи, сбереги меня и сбереги дерево и позволь нам отведать этот фрукт, — после молитвы Харт открыл глаза и поднял их на меня: — Ты можешь сказать что-то свое, но это не обязательно.

Нет, я все же подумала — сохрани ему голову хотя бы в том состоянии, в котором она у него на данный момент имеется.

Харт обхватил ствол левой рукой у себя над головой, а второй — на уровне втянутого живота и подпрыгнул, сумев обвить ногами половину ствола.

— Главное, чтобы веревка всегда была натянута, — крикнул он, уже будучи у меня над головой.

Господи, это же почти что лазанье по канату — только руки перебирают ствол, а ноги подпрыгивают вместе и каким-то чудом удерживают нехилый такой вес Харта на весу.

— Кажется, он пытается произвести на тебя впечатление.

Найл вырос у меня за спиной слишком неожиданно — я вздрогнула, а потом еще раз, когда рядом со мной приземлился зеленый кокосовый орех.

— Ты промазал! — запрокинул голову Найл и рассмеялся.

Боже, неужели он за внука совсем не переживает? Даже с условием, что тот проделывает этот цирковой трюк не в первый раз. Я бы никогда не пустила ребенка на дерево со связанными ногами — идиотизм чистой тихоокеанской воды!

Харт держал в руках новый орех, а на ветке оставалось еще три.

— Зачем столько? — крикнула я ему, пытаясь побороть непроизвольное головокружение.

— Один тебе сейчас выпить, остальные для завтрашнего коктейля. Хочешь этот поймать?

— Нет! — заорала я во всю силу своих легких.

Занесла ж меня нелегкая в эту семью! Он-то меткий — я не схвачу и по темечку орешком получу. Орешком! Это орещище с соком внутри килограмма на два точно тянет!

Харт швырнул кокос в другую сторону, потом скрутил следующий и отправил следом. И только потом вытащил из кармана шортов первую секцию гирлянды. Боже, в кого он такой — в мать? Я не хочу, чтобы с отцовской линии он взял хоть что-то, кроме внешности.