Три дня спустя, когда мы все еще бились над вопросом об атомах, мы прервали беседу, услышав стук копыт. К нам приближался Аттал с целой командой всадников. Рядом с Атталом скакал высокий смуглый человек с длинной седой бородой. Внешность этого человека наводила на мысль, что это может быть еще один путешественник из моего времени, потому что на нем были шляпа, пальто и штаны. Один вид этих предметов одежды вызвал у меня приступ ностальгии по моему собственному миру, как бы я его ни ненавидел, пока жил в нем.

В действительности одежда мужчины не была из моего мира. Шляпа оказалась фетровой кепкой с клапанами для ушей. Коричневое пальто до колена было вышито красными и белыми цветами, уже выцветшими. Это был большой угловатый мужчина с большим крючковатым носом, широкими скулами и глубоко посаженными глазами под кустистыми нависающими бровями.

Они все спешились, а пара конюших подбежали, чтобы перехватить поводья и не дать лошадям разбежаться. Солдаты оперлись на копья, встав вокруг нас.

Аттал сказал:

– Я бы хотел задать вашему гостю еще несколько философских вопросов, о Аристотель.

– Спрашивай.

Аттал повернулся, но не ко мне, а к высокому седобородому. Он сказал что-то, чего я не уловил, а затем человек в брюках заговорил со мной на языке, которого я не понимал.

– Я не понимаю, – сказал я.

Седобородый снова заговорил, похоже, что на другом языке. Он попробовал еще несколько языков, но всякий раз я должен был признаться в невежестве.

– Теперь ты видишь, – сказал Аттал. – Он притворяется, что не понимает персидского, мидийского, армянского и арамейского. Он не мог пройти по владениям великого царя, не выучив хотя бы один из них.

– Кто вы, мой дорогой господин? – спросил я седобородого.

Старик с достоинством улыбнулся и заговорил на аттическом с горловым акцентом:

– Я Артавазда, или Артабаз, как говорят эллины, некогда правитель Фригии, а теперь бедный пенсионер царя Филиппа.

Так это и есть тот самый родовитый беглый перс, о котором говорил Аристотель!

– Предупреждаю, он даже по-индийски не говорит, – сказал Аттал.

– Определенно, – сказал я и начал говорить по-английски: – Теперь время всем добрым людям прийти на помощь своей стране. Восемьдесят семь лет тому назад наши праотцы породили…

– Что это за наречие? – спросил Аттал Артавазда.

Персиянин развел руками:

– Я никогда не слышал ничего подобного. Но опять же, Индия – это страна многих наречий.

– Я не… – начал было я, но Аттал продолжал:

– К какой расе он принадлежит, по-твоему?

– Я не знаю. Индийцы, которых я видел, были гораздо смуглее, но, насколько я знаю, есть и светлокожие индийцы.

– Если вы послушаете, генерал, я объясню, – сказал я. – Большую часть путешествия я даже не был в Персидской империи. Я пересек Бактрию, обошел с севера Каспийское море и Эвксинское море.

– О, так теперь ты рассказываешь другую историю? – оживился Аттал. – Любой образованный человек знает, что Каспий – это просто глубокий залив, который переходит в реку Океан на севере. Поэтому ты не мог обойти его кругом. То есть пытаясь уйти от ответа, ты еще больше утопил себя в собственной лжи.

– Послушай, – вмешался Аристотель. – Ты не доказал ничего такого, о, Аттал. Со времен Геродота были те, кто думает, что Каспий – это внутреннее море.

– Придержи язык, наставник, – сказал Аттал. – Это вопрос национальной безопасности. Что-то не так с этим человеком, который называет себя индийцем, и я намерен выяснить что именно.

– Нет ничего необычного в том, что тот, кто пришел из неизвестных далеких земель, рассказывает чудные истории о своем путешествии.