Между тем, Лысый нашел кольчугу из толстых железных колец и показал Луке.

— Примерь, самая большая. Правда, она и самая тяжелая. Эту кольчугу еще мой отец делал для тогдашнего воеводы.

Лука с трудом снял доспех со стены, надел через голову и охнул:

— Я в ней далеко не уйду и драться не смогу.

— Сможешь, — махнул рукой Лысый. — В пылу драки даже не почувствуешь. Зато она не раз уже жизнь спасала. Возьми, не пожалеешь.

2. Глава 2

Луке достался старый меч с множеством зазубрин на лезвии клинка. Лысый оружейник попытался утешить расстроенного юношу тем, что рассказал в чьих руках он был и в каких битвах участвовал.

— Илья по прозвищу Медвежий клык. Слышал про такого?

Лука замотал головой, с завистью косясь на новенькие клинки, лежащие неподалеку.

«Быстрее бы перейти в старшую дружину. Им всегда все самое новое и лучшее достается. Как я буду биться этим мечом? — он повертел потемневший от времени и крови меч. — Им только дрова рубить вместо колуна».

Между тем оружейник продолжал:

— Уж он-то умел отличить хороший меч от плохого. А сколько голов он им срубил – не счесть. Тогда еще правил великий князь Всеволод. Кочевники досаждали со всех сторон, только успевай в разные концы княжества ездить. Это сейчас жизнь мирная, спокойная, а в те годы сосунки лет с шести умели кинжалом управляться. По-другому, никак. Суровая пора – суровые люди, — он провел рукой по лысине и тяжело вздохнул, вспомнив о чем-то своем. — После того, как Медвежий клык скончался от черни, которую настлали дангарские ведьмы, меч достался Коловрату. Надеюсь, ты знаешь, кто это такой? — прищурившись, Лысый уставился на Луку.

Тот, конечно же, знал. Коловрат был правой рукой князя Всеволода и спас его от рук наемников, прокравшихся в княжеский терем. Маленькие, юркие, в черных облегающих костюмах – это были самые опасные и неуловимые бойцы восточного государства Салакары. Они могли пролезть в любую щель, спрятаться в тени и убить человека так, что никто даже шороха не услышит.

— Эх, хорошие были воины, — мужчина поправил деревянную ногу и затянул покрепче кожаным ремнем. — Сейчас такие не рождаются. Все какие-то изнеженные, домашние. До десяти лет с няньками за руку ходят и от каждой царапины орут, как резанные. Мы были совсем другие.

Тут дверь открылась и ввалилась кампания младших дружинников с другого отряда. Лысый велел Луке найди себе шлем и показал на ящик, в котором беспорядке валялись скособоченные, помятые и заржавевшие шлемы, а сам побрел к вновь прибывшим. Юноша нашел более-менее ровный шлем, зажал подмышкой и вышел на улицу. Крупные капли дождя барабанили по крышам и пузырились в лужах.

Лука поскакал к кухне, чтобы помочь поварихе, но едва забежал на крыльцо, услышал голос Захара и остановился:

«Не хватало еще с ним столкнуться. Опять какую-нибудь работенку придумает. И где я ему дорогу перешел?»

Он юркнул в открытую дверь кладовой и спрятался за мешками муки. Вскоре Захар и три наставника других отрядов вышли на крыльцо в сопровождении поварихи. Он еще раз перечислил то, что было записано на листочке.

— …и двадцать кур. Живыми в корзине повезем. Рассчитываем недели на две, но там кто знает, как повернется.

— Если хватать не будет, дай знать воеводе. Он отправит кого-нибудь за едой. Ох, не люблю я эти походы, — повариха вытерла рукавом жирное покрасневшее лицо.

Мужчины натянули на головы рубахи и побежали к казармам. Лука вышел из кладовой, отряхнулся от муки и встал рядом с поварихой, задумчиво глядящей им вслед.

— Две недели – это хорошо, — улыбаясь сказал он.