Нужно было увидеть Дешама.  И выяснить с его помощью, где можно нормально помыться и поесть.  И попить тоже – фляжки воды от Гарреля на все не хватило.  Учитывая увлечение доктора трудами Авиценны, я уверена была, что общий язык мы найдем.  Поем, вымоюсь по-людски и уеду… на хрен отсюда.  А они даже не узнают, что потеряли в моем лице... понятие о стерилизации, как минимум.

-  Проводите меня в лазарет, - отстраненно велела я солдату.  Или не солдату?  Слово более позднее.  И было ли у меня право вот так командовать, я тоже не знала. Сейчас как-то ровно было и на это тоже.  Откажется – найду сама.

-  Да, Дешам… это туда, - пробормотал тот и перебросил старинного вида ружье на спину.  И на фига после всего продолжал тут стоять?   Он пошел вперед, иногда оглядываясь на меня, я - за ним.  Не глядя по сторонам и не выискивая тот самый торжествующий или насмешливый взгляд – не считала нужным и достойным своего внимания.  Ночью хрустнуло и надломилось что-то внутри, отпало и потерялось. 

  Я больше не стану… не смогу со всеми соглашаться, подстраиваться, хитрить и трусливо изворачиваться…  Весь этот год был каким-то пришибленным – боялась, тряслась…  А перед этим депрессовала… стыдно!  Нет больше Маритт – «маленькой возлюбленной».  Есть Мари… пока не доберусь к своим, а там уже – Марья, Машка, Маруська… Домой хочу.

   И вроде успокоилась этими мыслями, отстранилась от всего вокруг.  Оставила себе только солнце меж резных листьев, прыгающих по лицу солнечных зайчиков и запахи летнего дубового леса… Ладно - пускай еще и лошади, Бог с ними!  Хоть и воняют, и гадят постоянно - снова чуть не влезла в кучу.  А обходя её, едва не наткнулась на кол, к которому притянута очередная палатка.  На растяжках – сырая одежда, на колышке – очередной парик.  Сушится после стирки…

   И жахнуло вдруг!  Дошло до мозга... озарило, бл...!  В глазах потемнело, плохо стало – до тошноты, до обморока почти.  Пережидая, ухватилась за этот кол и часто задышала, прогоняя дурноту.  Судорожно вспоминая все, что знала о еще одной причине ношения париков…

8. Глава 7

   Я вспоминала все что знала о смертельной венерической болезни, которая косила Европу не одну сотню лет.   Сифилис был проклятием не только европейских аристократов, но и простолюдинов тоже, а значит и армии.  Эпидемии продолжались десятки лет. И называли болезнь в том числе «французской», и любовной чумой тоже - когда поняли механизм заражения.  А одним из ярко выраженных симптомов было как раз выпадение волос.  Скрывая его под париками, спасались так от позора.

   Я понятия не имела о сроке инкубационного периода, но симптомы помнила – сыпь, перерождающаяся потом в гнойные пустулы.  Дальше – больше… и мучительная смерть в конце.  Но сначала язвы там - в месте заражения.  

   Лечение...  Дай, Боженька, памяти, раз ума и чувства самосохранения не дал – судорожно соображала я.  Та-ак… кажется бледную трепонему убивает…

-  Мадам…?  Так вы идёте за мной? - послышалось сбоку удивленное…

-  Сейчас! – почти рявкнула я, с усилием выдирая из завалов памяти нужную информацию.  Паника не давала мыслить ясно, в голове путалось.

   Лечение... Для любого вируса губительна высокая температура, а прижигаются язвы йодом… позже. Тут йода пока нет, как и антибиотиков. Что еще?  Я почти ничего не знаю! Но должен знать врач...

-  Пойдемте… скорее, - рванула я за военным, будто счет жизни шел на секунды.

    Мы спешили.  Он молча поглядывал на меня и вел куда-то на край лагеря и рощи.   А я привычно уже придерживала длинные юбки и осматривалась, теперь уже внимательнее - придется тут задержаться.  Если вдруг…  просто предположительно...  Только без паники!  Заражение совсем не обязательно.  Но время здесь как раз такое...  как сказать, чтобы без матов?