Доктор был чем-то занят у второго входа, на свету. Парусина там была высоко вздернута и солнце ярко освещало небольшой стол прямо на проходе и двух мужчин, склонившихся над ним.  Это смотрелось, как врачебный прием и, скорее всего, им и было.  Старший мужчина был одет в темные штаны, светлую рубашку и жилет, а у молодого парня в форме что-то случилось с рукой.  Над ней и склонился доктор.

   Я ждала в тени – свидетели разговора не были мне нужны.

-  Всё. Хорошенько пососи палец… долго, - спокойно заключил медик, разгибаясь.

   Заноза, скорее всего – решила я, увидев оставленный на столе пинцет.  Подождала, пока пациент скроется за стенкой шатра и только тогда подала голос:

-  Доктор Дешам?  Простите, но я уже вошла. Вы можете уделить мне время?

-  Баба… – спокойно развернулся он в мою сторону, - Гаррель предупреждал.

-  Ну, можно и так сказать.  Грубовато, но, в принципе, верно, - согласилась я.  Прошла к нему и прямо взглянув в темные, как маслины, глаза, протянула руку.  Он смотрел на нее...   Потом нехотя потянулся ладонью, и я крепко пожала ее, предотвратив традиционный поцелуй. 

   Наверное, правильно начала.  Он не растерялся - нет, но с настроя точно сбился.  Это показал вдруг ставший острым взгляд.  Я вела себя, как мужчина – ровно, без ужимок.  А раз это действует, то и  продолжать нужно в том же духе.

-  Коллега… - слегка потрясла я его руку, - приятно познакомиться – вдова дю Белли, урожденная Лантаньяк. 

-  И насколько коллега?  - съехидничал он.  Чем-то похож был на Жана Рено – высокий, худой, лет сорока пяти на вид, чуть сутулый. Нос крупный с горбинкой, прищур глаз…

-  Вас интересует медицинская школа? – кивнула я с пониманием, не отпуская его взгляд и внимание: - Русская врачебная школа.

-  Нет такой! – показал он крепкие желтоватые зубы.

-  Глупо отрицать, если не совсем уверен.  Она есть и основана на восточной.  Европейские веяния тоже имели место, но мало прижились.  Там больше народная медицина, знахарство и, конечно же, влияние таких умов, как Ибн Сина, Хуа То… Альбукасис.

-  А учение Парацельса?  А Везалий и Амбруаз Паре? – медленно убирал он с лица издевательскую улыбку.

-  Каждый из них привнес в медицину свое… - осторожно ступала я по минному полю, - Парацельс был мистиком, философом и лечил, конечно, но и заблуждался тоже… как может каждый. Остальные два, кажется, были скорее анатомами, чем лечащими врачами. 

-  И вы можете сказать, в чем есть заблуждение Парацельса? – чуть склонился он ко мне.

-  Он стал первым, кто использовал для лечения золото, сурьму и ртуть.  Я мало о нем знаю… русская медицина зиждется на восточных основах… - повторила я опять, - что касается хирургии и методик.  А их снадобья – результат векового отбора гениальных народных целителей… из Сибири. 

-  И в чем они не согласны с Парацельсом?

-  Сурьма и ртуть – смертельный яд даже в малых дозах, а золото просто не лечит.  Мышьяк тоже яд, но допустимо... зависит от дозировки. Здесь им, кажется, лечат сифилис…  как с этим обстоит дело в войсках? – замерла я, ожидая ответа.

    То, что мы до сих пор говорили вот так – стоя, было поганым знаком.  Мне так казалось.  Существуют элементарные условности этикета…  их машинально придерживался даже люто ненавидящий меня дю Белли.  То-есть - есть этикет.  И есть… пускай и слегка помятая, но все-таки дама в шляпе с пером, а мы так и продолжали стоять возле стола, на проходе.  Я оглянулась вокруг, намекая на приличия.

    Доктор неопределенно хмыкнул и пристально, будто раздумывая, уставился на мою руку.  И неожиданно склонился, притянув её и на миг прижавшись к моим пальцам сухими губами.  Знатным дамам так и целуют, но не называя их перед этим бабами.  Так что дело не в этикете, похоже все-таки плевать ему на него.  Дело в другом – я таки сумела с ходу заинтересовать его или даже удивить.