Ладони ректора крепко сжимали мою талию, не давая той сделать даже самый простой маневр. Мятное, немного хвойное дыхание Донского заставляло жадно хватать кислород распахнутыми губами. Стыдно признать, но пахло от мужчины просто великолепно!

— Не понимаешь, правда?! — Донской буквально запыхался от раздражения. — Даже не знаю, с чего бы начать…

— Мама говорила, всегда начинать с кофе… Может, заварим пару чашек в честь примирения, а? — как можно миролюбивей прошептала. Стараясь всем видом показать, что мне плевать на то, как крепко мужское тело вжимает меня в дверь... Плевать, что так отчетливо проступает под брюками Арсения Александровича и упирается мне в живот… Плевать, что его сильные руки скользят по моей талии, слегка поглаживая... Совершенно и бесповоротно плевать!

— Смешно, Петрова! — фыркнул тот, но с места не сдвинулся. Даже наоборот: будто еще сильнее вдавил себя в меня. Теперь даже дышать становилось невыносимо тяжело. — Может еще чего-то пожелаешь?

Сглотнув ком, я зажмурилась и откинула голову назад. Во тьме все казалось нереальным. То, что происходило между нами с Донским — неправда. Мой сон. Привиделось.

— Хочу домой. Очень устала. Киньте мне денег на такси и разойдемся, — прошептала я так хрипло, что сама не узнала свой голос. А все потому, что нос Донского неожиданно коснулся моей шеи. Будто совсем случайно… И провел дорожку от уха до линии платья.

— Кину, Настенька. Кину… — как-то уж слишком кровожадно пошептал мужчина. А потом сжал мою талию так, что в глазах потемнело. — Ничего не дам!

— Но ведь вы сами меня здесь заперли! — воскликнула я оскорбленно.

— А ты меня не послушала! — в тон мне прорычал Донской. — А я предупреждал.

— Я не обязана слушаться. Вы мне никто, — мое тело стало чувствительным, как оголенный провод. Каждое, даже самое мимолетное касание, отзывалось во мне непривычно остро.

— «Никто»?! — босс оскорблённо фыркнул со стиснутыми зубами. Клуб пара, выпущенный из губ, заставил мою кожу покрыться мурашками. — Я намного более «кто», чем кто бы то ни был!

Стоило отстраниться. Возможно, даже отвесить Арсению Александровичу мощную пощечину за то, что позволил себе перейти грань! Но, почему-то не могла заставить себя шевельнуться. А ведь я так сильно его ненавидела!

— Вы сломали мне мозг! — заныла я измученно. И томление это было отнюдь не из-за резких слов ректора. Было что-то в его осторожных умелых поглаживаниях… С ума сводило!

— Значит, — выпалил тот урчаще. Правая рука с талии мягко поползла вверх, сжимая за собой платье, — надо выпить вина, которое я принес, и во всем разобраться.

— Вина… — я хохотнула. Скрывая истинные чувства за показательной равнодушностью. — Мой гастрит и колит уже начали читать «Отче наш»!

— Такая молодая, а уже больная… — рука все уверенней приближалась к моей груди. Я затаила дыхание.

— Такой старый, а не знаете, что болезни живота не от возраста! — вдруг я ощутила касание губ своей шеей и ахнула. С губ само импульсивно сорвалось: — Арсений Александрович, как же я вас ненавижу!

— Взаимно, Настя. Всей душой и телом. Быстрей бы отчислить, — вдруг он оторвался от моей шеи и посмотрел своими серыми распахнутыми глазами прямо на меня. Куда-то в самую душу. Даже во тьме кабинета я видела пламя… Оно распаляло меня саму, напрочь откидывая здравые сомнения. — Но, все же, бокал вина продлевает жизнь…

Я кратко бросила взгляд на разбросанные по полу пакеты. Там было явно больше одной бутылки.

— Предлагаете, — съязвила я, — накидаться до бессмертия?

— С тобой мне хочется этого каждый день… — прошептали его губы. Такие мягкие и приятные на вид. Я сама не поняла, как так получилось, что взгляд от них отвести совсем не получалось. — До ручки доводишь.