— Но, ведь, — я с надеждой посмотрела на Марка. Пытаясь призвать его к человечности. Напомнить о том, какой сложный путь мы прошли, — ты сегодня станцуешь со мной на конкурсе талантов, верно?

Марк ехидно улыбнулся:

— Нет, Настя. Сегодня я уже с Виолеттой.

Внутри меня все похолодело. Красное платье вдруг стало слишком тесным, нечем дышать!

— И, — голос дрогнул, — ты предупреждаешь меня об этом за полчаса до выхода на сцену?!

— Точнее, за пятнадцать минут. Мы с новой напарницей танцуем раньше, — глянув на часы, Марк непринужденно пожал плечами. Мои слезы и потерянность его совсем не трогали. — Чего ты так смотришь на меня, а? Это моя тебе месть. За то, что поставила свои интересы выше наших общих.

От части Лефаков был прав. Но бросать напарника перед выступлением — запрещенный и самый жестокий прием. Обняв себя руками, я вдруг ощутила себя очень одинокой и брошенной.

— Ты ведь знаешь, что там главный приз — поездка в Париж на Новый Год, — напомнила ему я. — Мы хотели поехать туда вместе и попытаться станцевать на сцене легендарной танцевальной студии. Глядишь, и на работу бы взяли…

— Я — поеду, — Марк деланно сочувственно похлопал меня по плечу. — Только с Виолеттой, а не с тобой. Прощай, Настя!

Когда напарник ушел, я упала в кресло, и мир вокруг погас. Было чувство, будто кто-то живьем вырвал часть тела и сказал, что теперь так будет всегда… Больно и пусто.

Вдруг за дверью гримерки послышались шаги. За ними — уверенные стуки. Я с надеждой подорвалась с места. Вдруг Марк передумал? Или вообще — пошутил?!

— Анастасия, — голос Донского заставил задрожать, — могу войти?

С «того самого» дня я не видела его лично. Избегала всеми возможными способами. И собиралась продолжать в том же духе!

— Нельзя, — холодно отмахнулась я.

— Нельзя войти? Хмм… — задумался мужчина по ту сторону стены. А потом выпалил: — Тогда ворвусь!

Донской нагло и без спроса открыл дверь, спокойно себе врываясь в мое личное пространство. Я так и замерла с широко распахнутым ртом.

— А если бы я была не одета! — воскликнула я оскорбленно.

— А ты разве одета? — благо, Донской не стал говорить чушь, по типу «А что я там не видел?». Иначе я бы сгорела от стыда. И все же его серые глаза недоуменно бродили по моему красному шелковому платью. Представляющему из себя тугой корсет и «рваную» юбку. — Может, накинешь что-то поверх нижнего белья?

— Это — мой танцевальный костюм! — я гордо вздернула подбородок и расправила плечи, выставляя вперед грудь. — Что-то не нравится? Прощайте!

Арсений Александрович свел брови на переносице и тяжело задышал. Мужчина явно мой внешний вид не одобрял. Более чем.

— Но, — голос суетился и тушевался, — ты ведь не будешь выступать? Партнер перешел к другой?

И откуда, спрашивается, мужчина об этом узнал? Еще и раньше меня!

— Буду! — наперекор ректору воскликнула я. Хотя еще минуту назад планировала собирать вещи и ехать домой.

— Эмм... — Арсений Александрович обвел меня пальцем, — в этом?

— Да, — внутри меня начинал закипать знакомый гнев. — А что опять не так?

— Но… Там же в зале много народу, Настя. Ты об этом подумала? — наставническим тоном пояснил мне этот философ. Устав это терпеть, я пнула мужчину в бок, отодвинула от прохода и собиралась сбежать.

Как вдруг цепкие пальцы сжали мою кисть, заставляя застыть на месте.

— Почему ты на работу не ходишь? — сурово прорычал Донской.

— Не хочу, — как можно более равнодушней пожала плечами. Всеми силами пыталась казаться собранной и смелой. Хотя внутри каждая клеточка дрожала от его пронзительного взгляда.