Черты лица становятся будто острее, четче, напоминая разозлившегося хищника. Чувствую себя так, будто неосторожно и совершенно необдуманно, дернула за ус бенгальского тигра. Максим в таком бешенстве, что даже не замечает мое откровенное смущение.

— Мелкий засранец, — бурчит себе под нос, направляясь к прикроватной тумбочке.

Открывает верхний ящик и несколько мгновений тратит на то, чтобы изучить его дно. В руках Максима оказывается белый открытый конверт.
Несколько секунд он сканирует мое лицо сапфировыми глазами, отмечая то, как оно заалело в ожидании и волнении.

— Что там? — нарушаю затянувшуюся тишину. Сердце испуганно сжимается, и я инстинктивно прикладываю ладонь к животу.

Неохотно протягивает мне конверт и как только он оказывается у меня, Максим складывает мощные руки на груди, широко расставив ноги. Синие глаза напряжены, в них отражается что-то похожее на адский огненный вихрь.

Одно неосторожное движение и из конверта выпадают многочисленные фото. Словно осенние листья, они падают на темно-серое покрывало у моих согнутых под себя ног.
Охнув, прижимаю ладонь к губам, когда узнаю людей, запечатленных на фотопленке.

Центральная фигура принадлежит, несомненно, Димке. Парень обнимает какую-то рыжую длинноволосую девицу в откровенном наряде на диванчике в клубе.
Когда первый шок проходит, стыдно признаться, но я рада до безумия! Дима наврал. Это ОН был с рыжей, а не Максим!

Облегчение тут же теплой волной разливается по телу, словно лечебным бальзамом по саднящим открытым ранам. На смену ему тут же приходит совсем другое чувство…

В который раз за день негромко всхлипываю. Обвинила Максима, не разобравшись в ситуации! Грубо разорвала отношения, даже не дав себя выслушать. Вот что сделали моя гордыня и упрямство. Смахиваю поспешно слезы: да что же это такое? Развела болото. Скоро возле меня будут лягушки квакать.

Начинаю поспешно собирать фотокарточки обратно в конверт, не обращая внимания на многочисленные изображения объятий парочки на ярко-красном бархатном диване. Руки дрожат так сильно, что я с трудом справляюсь.

Должно быть, стресс таким образом начинает покидать напряженное до предела тело. Только вот теперь все мысли о том, что так несправедливо обвинила любимого.

Плохо контролирую выражение лица, оно кривится от осознания того, что мы потеряли целый месяц отношений! Месяц взаимных упреков и бесконечных оскорблений с моей стороны.
Так погружаюсь в самобичевание, что не сразу осознаю, что с противоположной стороны дивана, где стоял Максим, доносится какой-то сдавленный звук.

Прежде чем я успеваю сделать очередной взмах мокрыми ресницами, сильные руки Максима приподнимают меня за талию и прижимают к себе, так близко, что животом ощущаю холодный металл пряжки от ремня. Прямо под ухом, рваными точками бьется мужское сердце. Глухие удары, отбойным молотком отражаются, словно эхо в моем сердце.

— Черт! Милая?! — Максим отстраняется, с раскаяньем заглядывая в лицо. Пальцы судорожно обхватывают мой подбородок. Ушей касается нецензурная брань. Совершенно не понимаю, почему Максим ругает себя последними словами. Хочу спросить, но он опережает меня:

— Тебе плохо?! — мускулистая грудь быстро поднимается и опадает. — Идиот! — порывисто ругается Садулаев, сжимая все сильнее пальцы на моей коже.

10. Глава 10

Максим кривит уголок рта, приподнимая его с левой стороны. Все его эмоции читаются, как в открытой книге. Презрение и отвращение.

— Думаю, не стоит объяснять, что она тут кричала моей девчонке про диван?

— Да ну ! — откликается недоверчиво Волков, приподнимая широкие брови. — Во дает! Че хотела?