Садулаева Ангелина Алексеевна!
Звучит… Прикусываю нижнюю губу, сдерживая дрожащую улыбку. И как только меня может радовать, то, что полностью противоречит моим мечтам?! Это так странно.
Но я сделала вывод, да, именно так: любовь — одно из самых главных чувств. К сожалению, часто мы сами портим или уничтожаем ее, предъявляя слишком большие требования. Больше не совершу такой ошибки. Прошлое Максима должно остаться в прошлом.

Максим любит меня, я это чувствую.

Я должна с доверием относится к своему мужчине, и смотреть в будущее без оглядки.

— Ой! — непроизвольно вскрикиваю. — Больно!

— Проклятие… — цедит, ослабляя захват. — Придурок ревнивый.

— Не понимаю, — лепечу, завороженная необычным выражением лица Максима. С него как будто спала маска, он полностью как на ладони. Такой милый в своей искренности, что кажется на какое-то мгновение уязвимым…— ревнивый? — недоуменно повторяю, прикасаясь кончиками пальцев к колючей скуле.

Какие у него длинные ресницы! Почти задыхаюсь в восхищении, встречаясь с взглядом синих глаз. Я раньше даже не замечала, что его радужка имеет несколько различных оттенков синего, начиная от аквамаринного и заканчивая темно-лазурным.

— Ты все еще его любишь? — этот вопрос застает меня врасплох. Я, словно очнувшись от глубокого сна, медленно моргаю.

— Кого? — удивляюсь, машинально ведя пальцем по линии волевой мужской челюсти.
Максим перехватывает мою руку, смотрит, упрямо поджав красиво очерченные губы.

— Сопляка этого! — почти рычит Садулаев.

И только сейчас я понимаю истинный смысл реакции Максима на все происходящее! Он подумал, что я плачу из-за Димы, из-за этих проклятых фото. Подумал, что сделал мне больно, открыв глаза на измену бывшего.

Да он ревнует!

Сердце, словно механический насос, принимается быстрее разгонять кровь по венам. Максим ревнует к моему роману с бывшим, который никак иначе, как детским баловством и не назвать. Меня окутывает такая сильная щемящая нежность, что перехватывает дыхание.

Ведь ревность — это изнуряющий коктейль из бессилия и главное, острого дефицита любви. Ужасное чувство. Прихожу к выводу, что ему не место в наших с Максимом отношениях.

Спохватившись, понимаю, что до сих пор не ответила на вопрос любимого. А ведь пока я витаю в облаках и анализирую все случившееся, он ждет мой ответ.

— Боже, нет! — для убедительности машу отрицательно головой, — я не люблю его!

Вижу, как плечи Максима расслабляются, из них уходит болезненное напряжение, даже дыхание у мужчины становится размереннее.
Наклоняется ко мне и целует в макушку.

— Никому тебя не отдам, — глухо говорит мне в волосы, зарываясь носом в гладкие светлые пряди, — никогда. Моя.

Я ему верю.

Садулаев Максим Мансурович не бросается словами на ветер.

— Сань, давай влево. Не тупи!

— Черт, Макс! Он тяжелый, как гроб!

Привстаю поспешно на локтях в постели, непроизвольно напрягаясь от звука чужого мужского голоса. Прижав к груди покрывало, прислушиваюсь к глухим голосам, доносящимся из гостиной, через приоткрытую дверь спальни. Один из них, конечно же, принадлежит Максиму. Сердце сладко замирает. Хриплый баритон Садулаева ни с кем не спутать!

Когда мы были в ссоре, я и не припомню, сколько раз закрывала глаза и слышала, как наяву, его голос в голове, идущий из самого сердца. Низкий красивый тембр второго молодого человека — очень знакомый, кажется, его зовут Александр, друг Максима. Машинально нахожу взглядом небольшие электронные часы на прикроватной тумбочке. Когда вижу цифры, округляю глаза. Восемь утра! Что они делают в такую рань?