Бросив сумку с вещами, выхожу из спальни и иду на кухню. Мне срочно надо попить, такое ощущение, что чертовы слезы сделали дефицит жидкости в моем организме! Но когда взгляд останавливается на проклятом диване. Где он…где они…у меня начинают дрожать губы.

Заламываю пальцы и еле слышно шепчу:

— Боже, почему так …— прикрываю глаза, прижимая дрожащие руки туда, где рвано бьется сердце, голос срывается, — больно…

— Потому что ты влюбилась в меня.

9. Глава 9

Эти простые на первый взгляд слова Максима, что появляется возле меня, будто с размаху бьют под дых. Открываю глаза, покрытые поволокой страдания. Хуже пытки…

Поверхностное дыхание вырывается с шумом, заполняя собой вакуум полной тишины гостиной.

— Я когда тебя увидел тогда на крыльце с этим, — кривит презрительно губы Максим, намекая на Диму, — недоноском, чуть не сдох от ревности.

Как он может это сравнивать?!

— Это другое, у меня с ним ничего не было! — запальчиво кричу сквозь пелену слез. — Ни с кем не было!

— Я знаю, детка, — просто отвечает Максим, жесткая линия рта смягчается.

Синие глаза подсвечиваются с самого дна темного зрачка. Он явно гордится тем, что стал первым. Первым во всей моей жизни.

— Больше этого не повторится, -говорит убежденно и четко. Дает понять, что знает цену своим словам. — В этой квартире ты хозяйка и будь в этом всегда уверенна, любимая.

Эти слова заставляют меня всхлипнуть, и я тут же оказываюсь в крепких надёжных объятиях. Мне так хочется верить. Горячие губы накрывают мои, властным собственническим поцелуем, словно ставя клеймо принадлежности.

— Да какие бабы, Ангелин? — говорит прерывисто, нежно собирает губами слезы с моих щек и подбородка. — Я как тебя увидел, сразу пропал.

— Люблю до одури.Просто башню сносит.

Таю. С ума схожу от его слов. Мне кажется это сон! Хочется ущипнуть себя. Максим только что сказал, что ЛЮБИТ меня!

— Твои слезы убивают меня, детка.

Резко отворачиваюсь в сторону, избегая очередного обжигающего поцелуя, от чего белокурые пряди рассыпаются в художественном беспорядке по темной наволочке.

— Нет! — упираюсь кулачками в каменные неподатливые плечи Максима.

Он словно гора, которую невозможно сдвинуть с места, если только, сам не позволит. Садулаев неохотно, но, все же отстраняется.

Смахивает с моего лица мягким движением ладони разметавшиеся пряди волос и вопросительно заглядывает в глаза.

— Что такое, детка? — шепчет хрипло.

Так трепетно, так нежно, что это не может не тронуть. Но характер берет свое.
Я намерена все выяснить. Закрывать глаза на происходящее — это самообман!

— Ты был с ней в клубе? — задаю вопрос в лоб. Я намерена поставить все точки над «i».

Брови Максима максимально съезжаются в одну прямую линию.

— Ты о чем?

Негодующе фыркаю и недоверчиво поджимаю губы.

— О тебе и этой…

Я не в силах произнести имя рыжей соперницы вслух, язык не поворачивается. До того противно. Мерзко.
Максим садится на кровати и устало проводит ладонью по скулам, покрытым однодневной густой щетиной.
— Что опять творится в твоей хорошенькой головке? — пронзает прямым, уверенным взглядом. — М-м-м? Что ты еще придумала, Ангелина?

Так не смотрит тот, кто привык что-то скрывать, но червь сомнения гложет где-то внутри, не давая покоя.

— Дима все рассказал! — не свожу взгляда с Максима, прикусив губу, оцениваю реакцию мужчины на произнесенные слова. Не дрогнув в лице, он приподнимает в привычном красноречивом жесте бровь.

Неожиданно саркастически хохотнув, Макс резко встает с кровати.

— Серьёзно? — Настроение Садулаева меняется ровно на триста шестьдесят градусов. — Дима рассказал?