Когда он уехал, мать обняла меня:

– Ну, доченька, видишь? Он вполне серьезен. И такой воспитанный, не то что эти твои однокурсники.

Я молчала. Внутри нарастало смутное ощущение неправильности всего происходящего. Будто я – фигура в чужой игре.

– Главное, не спорь с Романом, – мать понизила голос, хотя отец уже ушел смотреть телевизор. – Мужчинам не нравится, когда женщины слишком… настойчивы. Будь мягче, уступчивее.

– Мама, Роман ценит мое мнение, – возразила я. – Он не такой.

Мать странно улыбнулась, погладив меня по руке:

– Все они такие, милая. Просто некоторые – в открытую, а другие – до поры до времени.

***

Первые признаки того, что мать могла быть права, появились спустя три месяца отношений. Я собиралась на выставку современного искусства – неформальное мероприятие в галерее моих знакомых, куда Роман не мог пойти из-за деловой встречи.

Я надела свое любимое зеленое платье с глубоким вырезом на спине, подчеркивающее мою тонкую фигуру. Платье, в котором я чувствовала себя свободной, красивой и молодой.

Роман зашел ко мне без предупреждения, с букетом роз и билетами в оперу.

– Сюрприз! – улыбнулся он, целуя меня. – Я перенес встречу. Мы…

Он осекся, оглядывая меня с ног до головы.

– Что на тебе надето?

Я удивленно посмотрела на свое отражение в зеркале.

– Обычное платье. Я же говорила, что иду на выставку…

– В этом? – его тон изменился, стал холодным. – Ты выглядишь как…

Он не закончил фразу, но выражение его лица сказало всё.

– Как кто? – я почувствовала, как краска заливает мои щеки. – Это просто платье, Рома.

– Это не «просто платье», – он шагнул ближе, его пальцы коснулись моей обнаженной спины. – Это заявление. И не то, которое должна делать моя девушка.

– Я не понимаю, – я отступила. – Что не так с платьем?

– Переоденься, – просто сказал он. – У нас билеты на Чайковского через полтора часа.

– Но я не могу пойти с тобой, – возразила я. – Я обещала друзьям…

– Каким друзьям? – Роман приподнял бровь. – Тем ребятам из твоей группы? Которые только и ждут, когда я оступлюсь, чтобы подобрать тебя?

Я застыла, не веря своим ушам.

– Что? О чем ты вообще…

– Извинись перед ними, – он подошел к моему шкафу, открыл дверцу. – И надень что-нибудь более подходящее. Например, то синее платье, которое я тебе подарил.

И тут меня, наконец, накрыло осознание: это не просьба. Это приказ.

– Нет, – тихо, но твердо произнесла я. – Я не могу отменить всё в последнюю минуту. И я пойду в этом платье.

Выражение лица Романа изменилось, будто маска соскользнула на мгновение, показав что-то совсем другое под слоем обаяния и уверенности. Что-то пугающее.

Но через секунду его лицо разгладилось, и он улыбнулся той особенной, чуть печальной улыбкой, от которой у меня всегда замирало сердце.

– Прости, – он мягко коснулся моей руки. – Я просто забочусь о тебе. Ты не понимаешь, как мужчины смотрят на женщин в таких нарядах. Я не хочу, чтобы тебя оскорбляли взглядами.

Он притянул меня к себе, поцеловал в макушку:

– Если бы ты знала, как я тебя люблю. Как боюсь потерять. Мне страшно, когда ты не рядом. Когда я не могу тебя защитить.

И я сдалась. В конце концов, разве не приятно, что он так заботится? Что ревнует, оберегает, защищает?

– Хорошо, я переоденусь, – прошептала я, уткнувшись в его плечо. – Только дай мне позвонить друзьям.

– Конечно, – он поцеловал меня в висок. – И надень то синее. Оно сделает твои глаза еще красивее.

Я смотрела, как он выходит из комнаты, и странное ощущение не отпускало меня. Будто я только что проиграла какую-то важную битву, даже не осознавая, что находилась на войне.