– Хорошо, – ответила я. – Только ненадолго.

***

– Ты сошла с ума, – шептала Карина, когда мы забежали в туалет галереи за несколько минут до назначенной встречи с Виноградовым. – Он старше тебя лет на пятнадцать! И он… Ну, ты знаешь.

– Что? – я поправляла волосы перед зеркалом, стараясь унять дрожь в руках.

– Он же женат был, – Карина понизила голос. – Или разведен… Не знаю точно. В любом случае, такой мужчина не зовёт студентку на кофе просто поговорить об искусстве.

– Мы просто выпьем кофе, – возразила я, хотя в глубине души понимала: Карина права.

И всё же я пошла с ним. В кафе через дорогу от галереи, где он заказал нам обоим эспрессо, даже не спросив, что я предпочитаю. Роман говорил об искусстве так, будто коллекционировал художников, а не картины.

– Я вижу в тебе что-то, – сказал он, внезапно переходя на «ты». – Необычный взгляд. Ты сама пишешь?

Я кивнула. Его глаза внимательно изучали моё лицо, и под этим взглядом я чувствовала себя раздетой, открытой.

– Покажешь мне когда-нибудь свои работы?

Это «когда-нибудь» отозвалось во мне странным волнением. Он планировал увидеться еще раз.

– Они не очень хорошие, – смущённо ответила я.

– Позволь мне судить об этом, – в его тоне не было просьбы – только уверенность человека, привыкшего получать то, что хочет.

Когда мы прощались, он не взял мой номер телефона, не назначил новую встречу. Просто сказал:

– Я найду тебя.

И я поверила. Я знала, что он найдет.

***

На следующий день к дверям общежития привезли огромный букет белых лилий. А потом были билеты в оперу. Ужин в ресторане, о котором я раньше только читала в глянцевых журналах. Поездка в загородный дом на выходные – с гувернанткой в соседней комнате, как выяснилось позже, специально нанятой, чтобы «сохранить мою репутацию».

Роман ухаживал старомодно, но стремительно. Он задавал тысячи вопросов о моей жизни, вкусах, мечтах. И слушал. Действительно слушал, с такой концентрацией, будто мои слова были кодом к сейфу с сокровищами.

Когда он впервые поцеловал меня после концерта в филармонии, я почувствовала головокружение, словно земля ушла из-под ног. Всё происходило будто в фильме: красивый, богатый мужчина, которого я видела раньше только на обложках бизнес-журналов, смотрел на меня так, словно я была единственной женщиной в мире.

– Ты такая чистая, – шептал он, целуя мою шею. – Такая настоящая.

Мы не торопились с близостью. Роман, казалось, наслаждался моей нерешительностью, моей неопытностью. «Белая ворона среди этих пластиковых кукол», – говорил он обо мне своим друзьям прямо при мне, и я одновременно смущалась и гордилась этим отличием.

А через месяц он познакомил меня с родителями. Своими.

***

– Лея – будущий искусствовед, – представил меня Роман, положив руку мне на плечо чуть крепче, чем требовалось.

Родители Романа – его отец, Виктор Андреевич, такой же высокий и статный, как сын, и мать, Ирина Валентиновна, с холодными оценивающими глазами – изучали меня, как диковинный экспонат.

– Очень мило, – произнесла Ирина Валентиновна после паузы. – А ваши родители?..

– Папа инженер на заводе, мама преподает в школе, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

– Достойные профессии, – кивнул Виктор Андреевич без особого энтузиазма. – Вы из Новополья, верно?

Я кивнула, чувствуя, как Роман сжимает моё плечо еще сильнее.

– Город маленький, но люди там… настоящие, – произнес он с нажимом. – Лея не из тех девушек, что выросли в искусственном мире.

Ирина Валентиновна едва заметно недовольно поджала губы.

– Ну что ж, проходите к столу.