– Горячий грог! Вкусный горячий грог! – доносится с остановки дилижансов.

Какой-то мелкий оборванец мельтешит перед глазами, снуёт туда-сюда перед входом в таверну:

– Газеты! Свежие газеты! Купите газеты! Кхе-кхе-кхе! – заходится в хриплом кашле и продолжает свою песню по новой.

Винс, мой помощник, тут же делает шаг, чтобы шугануть мальчишку. Останавливаю его жестом и выхожу вперёд сам.

Сколько ему? Лет шесть, не больше. Тяжёлая холщовая сумка через плечо, набитая «товаром». Драные ботинки, потёртое пальтишко. Слишком тонкое для зимнего вечера. Останавливаюсь с ним рядом.

– Господин, возьмите газету! Свежие новости! – смотрит на меня доверчиво снизу вверх. Нос красный, щёки обветрены.

Опускаюсь, оказываясь с ребёнком лицом к лицу. С интересом его рассматриваю, склоняю голову к плечу:

– Как тебя звать?

– Роб! – протягивает тот удивлённо и стискивает замёрзшими пальцами толстую пачку газет.

– Роб, – киваю, принимая ответ, – а где твои родители?

Мальчишка отводит глаза. Стыдится, хм. Злится, что лезу с вопросами. Но дерзить не смеет. И правильно. В нашем мире дерзить дракону себе дороже. Может статься, потом и костей не соберёшь.

Мальчишка шмыгает носом, шаркает ножкой и нехотя признаётся:

– Отец где-то пьёт с дружками, а матушка с младшими, да и хворает она. Вот из прачечной её и выгнали. Так и сказали, больные, дескать, нам не нужны, только здоровые, которые могут работать.

– Стало быть, за старшего в семье теперь ты. – Не даю оценку, просто констатирую факт.

Мальчишка вертит головой по сторонам, очевидно, высматривая потенциальных покупателей, которых упустил, пока болтал языком.

– Господин, так вы купите газету? Или можно, я пойду?

– Винс? – поворачиваю голову и требовательно протягиваю руку, в которую тут же ложится увесистый мешочек с монетами. – Я куплю все твои газеты. А ты сейчас же пойдёшь прямиком домой. Отдашь деньги матери, чтобы вызвала целителя и купила еды. Понял меня?

И только когда мальчишка заторможенно кивает, неверяще глядя на заветный мешочек с деньгами, вкладываю его в маленькую озябшую ладонь, и забираю всю пачку газет. Если оставить, дождётся, пока уйду и продолжит тут мёрзнуть.

– Когда подрастёшь, разыщи Верховного карателя и попросись на службу. Запомнил?

– Угу! Спасибо, господин! Да хранит вас Светлейший!

В пекло Светлейшего и всех богов вместе взятых. Я вполне в состоянии хранить себя сам. Усмехаюсь, но вслух отвечаю другое:

– Беги уже, пока не стемнело.

Убедившись, что пацан скрылся за поворотом, впечатываю пачку газет в грудь Винса.

– К-куда нам столько, господин?

– Почитаете с парнями на досуге. Вам полезно. Жди здесь.

– Есть.

Из таверны вываливается толпа крестьян и мужик с лютней, и после этого я вхожу. Осматриваю зал.

Липкий пол. Заляпанные столы. Пьяный смех. Игра в кости. Запах жареного лука и кислого пива. У барной стойки рыжая баба скандалит с бородатым хозяином. Убогое местечко. Как и местная публика.

Вот, до чего ты докатилась, Дэллия?

Ниточка, что вела к ней, оборвалась. Хм, интересно.

Закрываю глаза и с шумом втягиваю воздух, фильтруя местную вонь, жадно выискивая тонкий аромат лесных фиалок. Её аромат. Сейчас едва ощутимый, ещё немного, и он окончательно развеется призрачной дымкой.

Она точно была здесь, причём совсем недавно. Но сейчас её нет. Нигде в округе на тысячи метров.

Разворачиваюсь и выхожу прочь. Скорее на свежий воздух.

Спускаюсь с крыльца. Надеваю перчатки. Принимаю у Винса поводья. На миг задираю голову, всматриваясь в низкое серое небо, с которого крупными хлопьями валит снег.