Несу чушь. Я не хочу, чтобы он ходил к ней. Но и с ним быть не желаю. Я уже сама не знаю, что мне нужно. Потому что быть с ним, да хотя бы просто что-то решать, я хотела только при условии, что он все расскажет. А он юлит и выкручивается.

Пока я разбираюсь с приложением в телефоне, удерживая награду и то и дело теряя цветы, возле меня останавливается автомобиль Андриевского. За рулем водитель. Муж открывает для меня дверь, стараясь усадить на заднее.

— Нет! Я поеду в такси!

— Снежа, я вспомнил. Нечто похожее я хотел купить для Лины.

Мы замираем у открытой двери автомобиля. Как бы сильно я ни бесилась от этой ситуации, как бы ни было мне больно, да хоть криком кричи и на стенку лезь — я хочу знать правду. Он настойчиво ловит мой взгляд, а я учащенно дышу. И, несмотря на вечернюю прохладу, испарина покрывает мои лоб и шею, ноги дрожат. Сердце стучит как барабан. Алкоголь бурлит в крови.

— Для Лины?

— Ну да, для дочери моего отца от второго брака. Он позвонил, как раз когда я ехал мимо нашего ювелирного, попросил что-нибудь подобрать на ее восемнадцатилетие. Ну я и велел водителю притормозить, не стал откладывать. Зашел в магазин. Но это было так мимоходом, что я уже и забыл. А кулон — я подумал, что он выглядит слишком вычурно для молодой девушки, и…

— И купил его для Лады! Своей любовницы! — Неутешительно расхохотавшись, я едва не теряю равновесие.

Он морщится, поддерживая меня за талию.

— Да не покупал я ей ничего! Я не знаю, откуда он у нее на шее! Это, скорей всего, подарок Петра. Понятия не имею. Причем я даже не знаю, тот ли это кулон. Да, рассматривал какой-то. Но, может, они просто похожи. Там целая витрина почти одинаковых украшений. Золото и золото. Я их только цветом камешков и отличаю, — разводит он руками. — Купил в итоге сережки и заказал доставку курьером. Садись! — Пользуясь моим замешательством, таки запихивает меня на сиденье.

Я нахожусь в полном недоумении, просто в прострации. И картинка никак не складывается. Он, может, и не помнит, зато я хорошо его рассмотрела. Это точно то самое украшение. И история с сестрой не отменяет факта, что он забыл о нашей годовщине.

— И твой папа не поздравил тебя с праздником, когда просил купить дочке подарок?

— Ты издеваешься, Снежка? Он свои-то не помнит: ни первую, ни вторую. — Устраивается рядом, причем впритык, прижавшись бедром к моему бедру, кладет руку на плечо. — Мне очень жаль. Правда. Мне очень-очень жаль! Сейчас я уже проставил оповещения на все важные даты. Просто по работе каждый день по сотне таких будильников, и тут просто из головы вылетело.

— Действительно, — ерничаю, я продолжая думать.

— Ты меня тоже не поздравила, хотя это наш общий праздник.

Я его даже не слышу. Моя утомленная, местами подвыпившая душа замирает.

Машина трогается с места. Андриевский забирает у меня награду и цветы, сваливает в кучу на сиденье по другую сторону от себя. Пытается найти мою руку и поднести к губам. Отбиваюсь как могу и плевать мне на водителя, который смотрит на нас в зеркало заднего вида.

Они все равно могут быть любовниками, даже если он говорит правду. Хотя откуда мне знать, что он не вешает мне на уши очередную лапшу?

12. Глава 12

Мы едем домой. Я уже вообще не понимаю, как и что думать.

— У тебя такая кожа шелковистая вот здесь, а этот сладкий аромат! Это ваниль или цитрус? — Зарывается носом в шарф, обмотанный вокруг шеи и касается языком кожи.

Он нагло пристает ко мне, сбивая с мысли. А еще меня почему-то укачивает. Как в детстве. Елисей это замечает.