– Дарья, – он произнес её имя с едва уловимой осторожностью, словно пробуя его на вкус в моем присутствии. – Зачем ты заговорила о ней?

Я видела, как его кадык дернулся, когда он сглотнул. Как сжалась челюсть. Как на мгновение напряглись пальцы на руле. Мелкие, почти незаметные детали, которые выдавали его нервозность. За восемь лет брака я научилась читать его тело, каждый его жест, каждое микровыражение. Может быть, именно поэтому особенно больно было осознавать, что все это время он тоже изучал меня – чтобы лучше обманывать.

Я пожала плечами, создавая впечатление легкомысленности, которой совершенно не ощущала:

– Сергей упомянул ее. Было бы странно промолчать, – объяснила я с рациональностью, которая, я знала, всегда действовала на Олега успокаивающе. – Она ведь важный сотрудник, верно? Ты сам говорил, что она прекрасный специалист.

Олег барабанил пальцами по рулю – быстрый, нервный ритм, признак нервозности, который я хорошо знала. В студенческие годы, когда мы только начали встречаться, он делал так перед каждым экзаменом. Потом – перед важными переговорами. Сейчас – в разговоре о своей любовнице с женой.

– Просто странно слышать, как ты говоришь о моих подчиненных, – сказал он после паузы, во время которой, казалось, перебирал все возможные ответы, выбирая самый безопасный. – Обычно тебя не интересуют такие вещи.

Его голос звучал почти непринужденно, но я уловила фальшивую ноту. «Обычно тебя не интересуют» – еще один миф, созданный им? Или я действительно настолько отстранилась от его жизни, что он воспринимал это как норму?

– Возможно, мне стоит больше интересоваться твоей работой, – ответила я спокойно, глядя на его профиль. Дождевые капли, стекающие по стеклу, отбрасывали причудливые тени на его лицо, делая его почти чужим. – В конце концов, я твоя жена.

Последнее слово прозвучало с едва уловимой горечью, которую я не смогла скрыть. Жена. Титул без содержания, роль в пьесе, которая превратилась в фарс.

Он бросил на меня быстрый взгляд, в его глазах мелькнуло что-то похожее на беспокойство. Подозрение? Страх?

– Что-то происходит, Алиса. Ты ведешь себя странно, – его пальцы сжались на руле так сильно, что побелели костяшки. – Это из-за идеи вернуться к работе? Мы ведь обсуждали это. Тебе не нужно работать, я обеспечиваю семью.

Вот оно. Отвлекающий маневр, перевод разговора в безопасное русло – наш извечный спор о моем желании вернуться к архитектуре, который никогда не приводил к определенному решению. Я почти улыбнулась его предсказуемости.

– Все нормально, – я протянула руку и положила её ему на колено, чувствуя, как напряглись мышцы под тонкой тканью брюк. Странное ощущение – прикасаться к нему сейчас, зная, что и где он делал всего несколько часов назад. – Просто осознала, что в последнее время мы отдалились друг от друга. Хочу это исправить.

Моя ладонь на его колене – жест интимности, к которому мы оба привыкли за годы брака. Но сейчас между нами словно проходил электрический ток, делая прикосновение почти болезненным. Его нога едва заметно напряглась под моей рукой, и я почувствовала внезапное отвращение – к ситуации, к нему, к себе. За то, что продолжаю играть в эту игру, притворяясь, что всё в порядке.

– Ты прав, – добавила я тихо, убирая руку и снова отворачиваясь к окну. – Я, наверное, просто устала. Столько всего навалилось в последнее время…

Мы, наконец, свернули на улицу, ведущую к нашему дому – тихий, престижный район с ухоженными палисадниками и высокими заборами, отгораживающими жителей от внешнего мира. Островок благополучия, в который мы переехали три года назад, когда дела Олега пошли в гору. Мой дом, ставший декорацией для жизни, которой у нас больше не было.