И ногами шаркает к выходу.

− Сегодня больше никаких препаратов, хватит с вас. Можете спать. – Оборачивается лишь на мгновение. - Завтра начнём приём прогестерона в капсулах. Ясно?

− Да. Я поняла. – Тихо шепчу.

Смеживаю веки, обращаясь в слух. Чувствую, что мужчина всё ещё здесь.

Качает головой, шепча что-то неразборчиво. Цокает языком.

Приоткрывает дверь со скрипом. И замком щёлкает.

Слабость всё-таки одолевает. Накатывает волной. Накрывает.

И вот, мне уже кажется, что спасительный сон близок. Окутывает тёплым туманом. Пахнет какими-то лекарствами.

Тянет ко мне руки…

Руки!

Распахиваю глаза, тяжело дыша.

Это кошмар, или явь – не понимаю.

Судорожно открываю рот, как выброшенная на берег рыба.

Наблюдаю за человеком, который склонился надо мной.

− Ира! – Рвано выдыхаю.

Дёргаюсь. Сжимаюсь в комок.

Замечаю в пальцах медсестры игру. Она сверкнула в полумраке палаты словно лезвие клинка.

Хоть Ефим Илларионович запретил делать резкие движения, сажусь. Подтягиваю колени к груди. Жмусь к стене.

Вижу, как перекосило лицо медсестры.

От ужаса. От страха из-за того, что я её застукала.

− Ира! Уйди! Какого? – Голос сипит от нервного напряжения.

Но я всё же нахожу в себе силы. Резко выкидываю ногу из-под одеяла.

Попадаю девчонке в бедро. Точно.

Со всей силы. Больно.

Она отшатывается в сторону. Разжимает пальцы.

И шприц с тихим стуком падает на пол. Откатывается в угол.

− Вы… Вы… - Она уже не кажется решительной.

Руки начинают трястись. В глазах – безумный страх.

А ещё я боюсь, что она просто набросится на меня.

Поэтому спрыгиваю с кровати, подлетая к стене.

Щёлкаю выключателем. Прижимаю руки к груди, стараясь успокоить бешено стучащее сердце.

И с гневом взираю на ту, кто задумала что-то нехорошее.

− Ира! Какого чёрта ты тут делаешь? В моей палате? – Шиплю тихим, угрожающим голосом.

Выставляю кулаки вперёд. Надвигаюсь.

Если вздумает атаковать – дам отпор.

Подниму шум. Заору.

Сделаю всё, чтобы создать шумиху.

Просто так я не дамся. И Ира это видит.

Моргает один раз. Другой.

А потом всхлипывает. Валится на пол как спелая груша.

Заливается слезами.

− Мария Андреевна, миленькая, не губите! – Пищит, размазывая по лицу грязные слёзы из-за некачественной косметики.

Нос опух. Губы трясутся. И сейчас она меньше всего похожа на уголовницу.

На ту, которая проникла в мою палату с плохими намерениями.

− Прошу, не говорите ничего Ефиму Илларионовичу! Меня уволят!

− Вот и правильно. – Цежу.

Надвигаюсь на неё как каменная скала. Глаза прищурены. Губы крепко сжаты.

А ещё я готова к тому, что это её валяние на полу – лишь отвлекающий манёвр.

− Пожалуйста! Я же только оправилась от кончины матери! Жить начала!

− И решила мою жизнь загубить? – Рычание вырывается из горла со свистом.

Я даже не подозревала в себе такой злости. Но сейчас, взбудораженная всем произошедшим, я до конца буду отстаивать своё право жить.

Ведь от этого зависит не одна, а две судьбы…

− Мария Андреевна, против вас я ничего не имею, - медсестра продолжает каяться.

Валяется на линолеуме, скользя потными ладошками по халату. Всхлипывает рвано.

Мерзко.

И мне её нисколечко не жаль.

− Что за дрянь ты хотела мне вколоть? – Отрезаю.

Хочу знать правду. Без экивоков.

Ира лезет в карман. Достаёт оттуда дрожащими пальцами ампулу. Протягивает.

И я на секунду глохну от переизбытка эмоций.

− Ты… хотела…вызвать…выкидыш… - впервые в жизни меня так колотит, что я готова наброситься на человека.

Убить. Размазать по стене. Только за то, что посягнула на святое.

Но вместо этого беру себя в руки.

Приседаю на корточки перед ревущей девушкой.