- Если все будет хорошо, я, конечно, заберу Графа.

Вот, а теперь это волшебное слово отыгрывает назад. Не когда, а если.

Если будет – заберу. Если не будет – сама дрочись. Это только с собственными удовольствиями получается быть уверенным. Тогда на всю громкость звучит «когда». А как дело доходит до обязанностей, трусливо меняется на «если».

- Не утруждайся. Главное, уйди отсюда, поскорее, а то мне от тебя тошно.

И я не вру. Чувствую, как к горлу подкатывает ком и вместе со слезами хочется выблевать все это. Все то, что держу в себе – приличие, воспитание, манеры.

Если бы не они, уже бы крыла мужа матом, только успевай этажи считать.

- Я вещи завтра заберу. Или послезавтра. Хорошо? – Неуверенно мямлит Лёня. – Ты, главное, звони мне если что. Если любая помощь… или что-нибудь понадобится…в любое время, можешь набрать, я отвечу.

Он пятится задом, как какой-то вор. Закрываю глаза, лишь бы не видеть этого. Хочу запомнить своего мужа другим - величественным и сильным. Но вместо этого вижу лужу, наподобие тех, что оставляет Граф.

И не смотря на все это мне очень больно. И еще долго будет болеть, даже не смотря на то, что Казанский ушел. Так болит рука после ампутации и сердце после не случившегося счастья.

Щенок, почуяв, что мы остались одни, вылезает из под стола, прижимается ко мне мокрым брюхом и жалобно скулит. Плачет, вместе со мной. Осторожно беру его на руки, баюкаю, как ребенка, как делала со своими дочками, когда те были такими же крошками и реву. В голос. Надсадно. До хрипоты.

Я не позволю себе унизиться и не позвоню мужу, я справлюсь с болью по-другому. Вот так, отпустив ее со слезами и тяжелыми спазмами всхлипов. Засну на кровати, с маленьким, перепуганным щенком в руках. А завтра проснусь, переродившись – свободная, и совершенно пустая.

8. Глава 5

А на работу я прихожу вовремя.

Потому что разводы, предательства, сломанный будильник, пробки и даже апокалипсис не заставят меня опоздать сюда хоть на минуту.

Захожу в кабинет, делаю крепкий кофе, разбираю отчеты, отвечаю на письма, договариваюсь о встречах. Общаюсь с коллегами и даже провожу совещание. Все как обычно. Кроме дыры в грудной клетке. Дыра растет, ширится, но никто кроме меня ее не замечает.

- Карина Викторовна, - слышу знакомый голос. – Я стучала, стучала, а вы молчите. Подумала, может, нужна помощь?

Лена жмется на пороге и испуганно оглядывает кабинет.

- Извини, - снимаю очки, кладу их на стол, жмурюсь. Я так отключилась, что даже не слышала стук в дверь. Смотрю на часы – рабочий день давно закончен, а значит, в школе остались только я и охранник. И Лена.

- Карина, все хорошо? Я могу что-то для тебя сделать? – Повторяет она.

В школе Лена называет меня по имени отчеству. А так, мы давно уже перешли на «ты». И вообще, наши отношения можно назвать почти родственными. Так что я вполне по родственному сообщаю:

- Я развожусь с Казанским, так что… вряд ли ты можешь что-то с этим сделать.

- О, Господи!

Лена обхватывает себя руками и опускается в кресло. Фактически падает, как подкошенное дерево. И дышит, тяжело и часто. Если она в таком шоке, представляю, что скажут дети.

- Мне так жаль!

- Мне тоже, - нарочито бодрым голосом отвечаю я. – Но я справлюсь. Сейчас главное, найти, кто будет выгуливать Графа пока я на работе.

-Я бы помогла, но у меня аллергия.

- Помню. Поэтому даже не прошу. Может Тимофей согласится, - задумчиво тяну и вдруг вспоминаю то, о чем хотела поговорить еще утром. – Кстати, ты не переживай, я скажу Тимке, чтобы больше не доставал тебя своими ухаживаниями.