- Я ни с кем не трахаюсь, Карина. Наши отношения не про это… Господи, да как ты не поймешь, что я не злая карикатурная любовница, я несчастная женщина, которую нужно пожалеть!

- О нет, тут меня увольте! Я тебя двадцать лет жалела. А надо было один раз отходить хворостиной по сраке, может и ума бы прибавилось.

Лена вытирает слезы, отчего тушь под глазами размазывается еще сильнее. Но даже так она выглядит как с модного показа. Модель с подиума. И я могу понять, что в ней нашел Лёня. А ей все это зачем?

Деньги? Так она ничего не получит. О чем я тотчас заявляю Резниковой.

- Лен, ты когда вечером будешь отмечать собственную победу, учти, что приз тебе достался без коробки и полагающихся лент. Иными словами после развода, мой супруг не увидит ни денег, ни бизнес, ничего, понимаешь?

- Карина, мне плевать на его деньги.

- Это сейчас, когда они у него есть. А через год не останется ничего, кроме проблем с желудком и дырой в кошельке. Вы жить на что собираетесь? Лёня работает в администрации. Зарплата у него не под твои аппетиты. Все деньги, которые у нас есть приносит мой бизнес. Мой, не наш. Ты это понимаешь?

10. 5.3

- Я-то понимаю, а вот ты никак не можешь. – Лена гордо встает с кресла. Держит королевскую осанку, в то время когда я силой заставляю себя не горбиться. – Карина, я люблю Лёню. Без денег, без связей, без работы. Я просто его люблю, а он любит меня. Знаешь, может проблема не в нас? Может, Леня не выдержал, что все это время ты видела в нем не мужчину, а мешок с деньгами, раз давишь только на это? Тебе так нужны эти деньги? Забирай. Все забирай, только нас не трогай!

- Мне ничего не нужно забирать, Лена. Все и так мое!

Слишком громко, слишком пафосно, я делаю все… слишком. Господи, ну зачем вообще было ввязываться в этот разговор?! Чтобы что? Я проигрываю по всем фронтам. Она молодая – я старая. Она красотка – я на любителя. Она, видите ли, любит – я, что там, смотрю как на денежный мешок? Еще, судя по словам Лены, за каждую копейку буду судиться.

Но только и Лена и сам Владлен знают, что все эти копейки – мои. Когда мы начали встречаться ни у кого из нас ничего за душой не было. Голяк! У него комната в коммуналке. Съемная. У меня деньги от продажи мотоцикла – нашего совместно нажитого с первым мужем имущества.

Я даже про то, что у Казанского есть сын, узнала не сразу. Сам он не говорил, стеснялся. И возможности брать Тимку по выходным у него не было. Ну не в страшную коммуналку его вести? Зато когда мы переехали в двухкомнатную квартиру и сделали там ремонт, на пороге появилась и бывшая Лёнина жена и сын.

С Тимом я сразу нашла общий язык. Не потому что такая хорошая, а потому что у меня просто не было времени что-то с ним делить и как-то воспитывать. Я работала. Утром в школе, вечером разъезжала по ученикам. Потом, собрав все сбережения, открыла кабинет и пафосно назвала его языковой студией. Сама не знаю, то ли расположение, то ли чудо, но ко мне стали приходить люди. Тогда как раз начали сдавать ЕГЭ, и никто из коллег не знал, что это такое и с чем его едят. Я тоже не знала, но решила, что в процессе разберусь, и стала готовить выпускников к тестам. Подтянула Риту, она только переехала с мужем в столицу. Учеников стало еще больше, расширились и мы. Арендовали соседний кабинет, потом переехали в отдельное здание. Потом открыли второй филиал, наняли еще учителей. Все это, не прекращая основной работы в школе. Без перерыва на роды и декрет. После трех филиалов в Москве и одного в Питере, я решила объединить нас всех в частную школу.