- Ты, наверное, хочешь спросить меня о чем-то? – С нажимом повторяет Лёня. Его пугает мое молчание.

- Нет, - качаю головой. – Хотя, наверное, да. Как все будет?

- Ты про что?

- Ну, про наш развод. Я, конечно, уже разводилась, но что-то подсказывает, на этот раз все будет иначе.

- Потому что делить придется больше, чем задрипанный мопед?

Казанский кривит рот в ухмылке. Он ненавидит, когда я говорю о своем бывшем муже. И даже сейчас, когда сам стал почти бывшим, не переносит того, первого. Раньше эта ревность меня умиляла, а теперь смешит. Он что, серьезно?

Несколько секунд Лёня смотрит на меня, изучая, а потом просит:

- Сидим как на поминках. Может, поднимемся в спальню и там поговорим?

- Ну, уж нет!

Сейчас становится до прозрачного ясно, что Владлен Казанский больше не переступит порог моей спальни. Моего пространства. Он вычеркнут из него навсегда. Я могла бы простить очень многое, почти все, даже убийство. Я бы помогла спрятать труп, откупиться от следователей, дала бы ложные показания в суде. Я бы простила ему все на свете, кроме предательства!

Не удивляйся, когда я полюблю другую. Не если. А когда.

Мне даже не интересно, кто она. С кем мне изменял мой муж.

Единственное, что меня волнует – как все будет дальше. Как будем делить имущество? Как скажем детям? Как это отразится на Лёниной карьере? Как будем общаться на свадьбах, крестинах и днях рождениях наших внуков?

А в какую дырку он сунул, чтобы сломать все, что я с такой любовью строила – плевать! Даже если он сделал это с резиновой женщиной, он все равно предал меня!

- Кариночка, не плачь, - чувствую руки Лёни у себя на плечах. Он прижимает меня к своей сильной, широкой груди, касается волос, шеи, гладит по спине, когда я вздрагиваю от рыданий, пытается вытереть неуклюжими пальцами слезы, но те все катятся и катятся по щекам. На красивое атласное платье, где расползаются некрасивыми рыхлыми кляксами.

- Карин, ну прости, Бога ради! Я не виноват, я же просто не могу иначе! Я разлюбил тебя и вот, сказал!

- Какой молодец! Сказал! Неужели я настолько тебе противна, что ты даже не смог нормально разойтись?!

- Глупости! Карин, это будет цивилизованный развод двух взрослых людей. Я не забуду ничего из того, что ты для меня делала! Мы все поделим поровну, слышишь меня? Я клянусь, мы все поделим ровно пополам! Кроме дома, он, конечно, остается тебе, я не хочу, чтобы ты чувствовала хоть какой-то дискомфорт!

Как мило. Теперь он волнуется о моем комфорте. Лучше бы волновался о собственной репутации, которую сам же изгадил часом ранее. Но пока Владлен об этом не думает. Он в отличие от меня не склонен к анализу.

Ничего, завтра проснется и поймет, какую глупость сделал. И рядом не будет меня, которая подскажет, как выбраться из этого дерьма.

- Карин, у меня есть юристы, я не хочу, чтобы ты в принципе вникала в процесс. Если нужно, приглашай спеца со стороны, но это лишнее.

Киваю, соглашаясь. А человек настроен решительно. Вот как подготовился.

- Дети? – Спрашиваю я.

- Все поймут. Со временем. Думаю, пока их лучше не беспокоить, тем более что у девчонок сессия скоро. А приедут на каникулы, и мы обо всем поговорим.

Он гладит меня по руке и рассказывает, рассказывает. Как Кашпировский, который одним только голосом умудрялся вводить всю страну в транс. Моргаю. Сначала тяжело и медленно, как под гипнозом, а затем с усилием трясу головой.

Становится легче. И дышать и мыслить.

- Хорошо, -даже голос звучит уверенней, - у меня только одна просьба: я хочу, чтобы ты сам сказал обо всем детям.