— Правда? — усомнился Влад.

— Всем известно! — с нажимом повторила Хель, и пришлось согласиться.

Квартира оказалась очень уютной, и не скажешь, что съемная. В коридоре были разбросаны разноцветные половички, на зеркало заткнуты открытки, теплый свет кухонной лампы потянул Влада к себе словно ночного мотылька.

— Руки мыть. Оба! — скомандовала Хель, и никому не пришло в голову ослушаться.

— Кошка настоящая ведьминская, — шепотом сообщила Владу Лея. Он боялся, что придется ей помогать, но она сама взобралась на подставку и дотянулась, чтобы открыть кран. — А ты ведь не по правде олень? Рога не настоящие.

— По правде! — обиделся Влад за свои рога. — Только маме не говори.

Он отказался от ужина и, пока Хель разогревала гречку с сосисками для Леи, взялся настроить планшет. Заодно пришлось подробно рассказать, как живут на Северном полюсе помощники Санты.

Его фантазия давно не подвергалась таким испытаниям. Оставалось надеяться, что он не сплоховал.

Но вместо раздражения, которое всегда вызывали в нем маленькие дети — крикливые и надоедливые — он неожиданно почувствовал тепло и уют. Как в детстве, когда отец с мамой еще не развелись и вечерами они все вместе вот так же сидели на маленькой кухне и пили чай, и он рассказывал, как искал клад во время прогулки в детском саду.

Правда, родители никогда не отвечали на его бесконечные вопросы так подробно и терпеливо, как Хель. При этом она не отрывалась от дел — мыла посуду, заваривала чай, что-то пересыпала из банки в банку. Ей даже в голову не приходило отослать дочь: «Иди, поиграй в комнате, пока взрослые разговаривают», как делала его мать.

Все были при делах: Влад скачивал игрушки на планшет, Хель резала овощи для супа, Лея строила башню из печенья. И все вместе обсуждали, едят ли эльфы Санты пенки от какао или оно волшебное и никогда не остывает.

Холодная заноза, торчащая в сердце после разговора с отцом, растерянность и обида, саднящие в горле, как-то незаметно растворялись от этой домашней суеты, сменялись спокойствием и уверенностью, которую распространяла вокруг себя Хель, словно кошки — сонные волны.
После ужина Лее было разрешено поиграть с планшетом, и она ускакала, едва успев сказать «спасибо».

— Теперь рассказывай, — велела Хель, поставив перед Владом огромную полулитровую чашку с горячим чаем.

Он вообще-то не собирался.
Не ее дело, что у него там с отцом.

Он уедет, а они разберутся как-нибудь сами. До фестиваля месяц — можно десять рекламных роликов слепить. Да, не такого уровня, как хочет Снегов, ну так и что? У него достаточно денег, чтобы убедить жюри в чем угодно. Справятся.

Тем более Влад не планировал никому рассказывать подробности того, что натворил два года назад. За то время, что он провел в отряде волонтеров, сажая леса, строя дома для погорельцев и возрождая почти погибшие деревни, у него было много возможностей подумать об этом. Физический труд хорошо прочищает голову, а простые люди, рядом с которыми ему приходилось жить и работать, помогли взглянуть на некоторые вещи иначе.

Но эта уютная кухня, разнокалиберные чашки с белочками и зайчиками, рассыпчатое печенье в хрустальной вазочке и Хель с этим вот простым «Рассказывай!» вместо сложных психологических заходов с зубодробительной терминологией расслабили его настолько, что он… рассказал.
С самого начала.

С того момента, когда ему, двадцатипятилетнему обалдую, отец вручил бразды правления фармацевтическим концерном. Своим детищем, выращенным собственными руками — без единой взятки, с нуля, каждый договор лично проверен Юлианом Владимировичем и до последней строчки хранится в памяти.